для возможных чудес.
А затем бабахнуло! Сильный взрыв, от которого задрожал пол и угрожающе зазвенели окна, согнал отца Михаила с софы. Он бросил дощечку и что есть духу помчался к детской комнате. Стекла в окнах еще содрогались, а тапочки Мики заплелись, и он, пошатнувшись, ударился плечом о дверной косяк. Выпрямился и скорее взломал, нежели открыл дверь. В прихожей Мики столкнулся с попадьей, помятой от сна.
Когда они без слов, подталкивая друг друга, влетели в детскую комнату, глазам их предстала умиротворяющая картина. Ангелочки спали. Как будто ничего не произошло. Стекла в окнах перестали дребезжать. Все предметы в комнате оставались на своих местах. Кроме чемодана, который упал на пол с высокого шкафа.
В полумраке, под бой сердец, стучавших как хиландарские колокола, поп с попадьей переглянулись.
Попадья Вера, смертельно серьезная, громко обругала их идиотскую мать, глубоко вздохнула и, поправляя длинные вьющиеся волосы, двинулась к кровати – проверить, хорошо ли укрыты дети.
Послышались еще два сильных взрыва, правда, уже в отдалении. Постояв какое-то время с навостренными ушами, чтобы понять, ждать ли им более близких ударов, поп с попадьей тихо вышли из комнаты. Попадья затворила за собой дверь.
– А первый-то раз громыхнуло близко! – вздохнул Мики и зажег свет в прихожей.
На старом паркете, покрытом лаком еще в восьмидесятые годы, под лучами света встревоженно засуетились два таракана-прусака. Мики показал на них пальцем, как на чрезвычайно позорный факт.
– Ты только глянь!
Попадья, всегда побаивавшаяся этих противных толстых насекомых, подскочила, как первобытный охотник, схватила мужнин черный ботинок и с остервенением начала стучать им по полу. Меньший по величине таракан добрался до стены и шмыгнул за полку. А вот больший по размеру прусак пострадал героически. Размазался по полу, как растоптанная шоколадка.
– Фу, гадость, – привстала попадья, содрогнувшаяся от своего же поступка. – Убери это ты, пожалуйста. Я, правда, не могу.
Ни слова не сказав, Мики оторвал кусок газеты, лежавшей на полке, собрал с пола следы кровавого побоища и бросил их в унитаз.
Когда он вернулся в комнату, попадья в короткой ночной рубашке без рукавов стояла, облокотившись о подоконник, и разговаривала с кем-то с улицы. Мики подошел к окну посмотреть – с кем именно его жена позволяет себе общаться в таком непристойном виде.
– …скоты вонючие, видал я в гробу их смрадную мамашу… извини, соседка. Сосед, вы слышали? – обратился Чомбе к Мики, высунувшемуся из окна рядом с женой.
– Нет, что?
– Они сбросили бомбу на больницу, мать их фашистскую!.. Смрадную курву!.. Извини, соседка!
Захотелось выругаться и Мики, но он прикусил язык. Он действительно хотел вести себя так, как подобает настоящему священнику, во всех ситуациях без исключения.
– Откуда известно?
– Да мои дали знать, –
