я все же англосакс – вам брат по крови. Родился в Англии, в одном из южных графств. Сейчас мне сорок лет.
Отец мой был земледелец и сам обрабатывал свой участок земли; он заслужил репутацию прекрасного фермера.
К несчастью для него, он был более честолюбив и предприимчив, чем это разрешалось обстоятельствами скромному английскому фермеру: он крепко вбил себе в голову, что единственный его сын должен стать джентльменом в полном смысле этого слова, получить дорогостоящее городское воспитание, приобрести изящные манеры и развитые вкусы – разорительные для фермерского сына.
Считайте это с его стороны неблагоразумным, если вам хочется, но у меня нет никаких оснований жаловаться на щедрость отца, вызванную его исключительным ко мне пристрастием.
Меня послали в школу, где я учился вместе с детьми захудалых аристократов. Обучили меня танцам, фехтованию и спорту, разрешали тратить деньги, сколько душе угодно, и оплачивать шампанское на товарищеских попойках. По окончании колледжа меня послали путешествовать. Я посетил прирейнские края, Италию и Францию и в Англию вернулся через несколько лет, как раз вовремя, чтобы застать отца в живых.
Я оказался наследником довольно значительного для фермера состояния и вскоре превратил его в наличные деньги. Меня соблазняло пожить в Лондоне и подышать тем беспечным воздухом, к которому привыкли мои товарищи по колледжу. Они меня встретили с распростертыми объятиями, охотно черпая в моем кошельке; но время шло, и близилось разорение.
– Вот кто меня спас, – произнес наш хозяин, указывая на жену, сидевшую вместе с детьми под навесом громадного очага.
Женщина подняла глаза и улыбнулась, а дети, внимательно следившие за отцовским рассказом, потянулись к ней.
– Да, – продолжал Роберт Ролф, – Мария меня спасла. Мы с ней – товарищи детства, и случай свел нас в Лондоне. Старая дружба сменилась любовью; мы поженились.
К счастью для меня, рассеянная светская жизнь не поколебала во мне нравственных устоев: я все же остался человеком, знающим цену труда и борьбы.
Женившись, я твердо решил изменить образ жизни; но это было не так легко, как вам кажется. Требовалось громадное усилие воли, чтоб оторваться от мнимых друзей, от лицемерных прихлебателей, которые с корыстной целью поощряли мое желание корчить из себя светского «льва». Но решение мое было твердым, и с помощью Марии я не замедлил его осуществить.
Чтоб расплатиться с долгами, пришлось продать отцовскую ферму. После оплаты векселей у меня очутилось на руках около пятисот фунтов.
Жена принесла мне около двух с половиною тысяч фунтов; таким образом, для начала новой жизни у нас скопилось тысячи три: сумма, недостаточная для того, чтобы продолжать в Англии прежний безумный образ жизни. Несколько лет я убил на бесплодные попытки округлить свое состояние, и в результате, после ряда неудачных сельскохозяйственных спекуляций, капитал мой свелся к двум тысячам.
Я
