А заболел он все в том же 1985 году.
С Указа началась и Перестройка, принесшая Ерофееву первую публикацию на родине, первую книжку, первые интервью, прижизненную славу. Посмертная, может, и будет лет через сто или двести, но шумные (относительно) юбилеи отгремели, памятник (он мне все больше и больше нравится) на площади Борьбы стоит, музеи действуют. В 2008-м будет Ерофееву 70 лет, но того, что было в 1998-м, полагаю, уже не повторится. Ни телемарафона, ни символической электрички от Москвы до Петушков. И дело тут, конечно, не в очередных выборах (ну о каких, простите, выборах может идти речь, если электричка, если Курский вокзал, если Венедикт Васильевич Ерофеев?), дело в том, что время ушло, и мы, современники, подлинного ерофеевского триумфа не застанем.
Что до меня, так я рад тому, что хоть электричка еще ходит. Пусть уже и не пускают просто так на перрон, и выпивать там запрещено, в электричках. Так ведь и раньше, при большевиках, в год Великого Юбилея, контролеры ходили, да и с пьянством боролись.
Не все, наверное, и знают, что за Юбилей. 1970-й год, 100 лет со дня рождения Владимира Ильича Ленина. Действие поэмы «Москва – Петушки», по всей видимости, происходит как раз в 1969-м, накануне. Точных привязок к датам, кроме указанного Юбилея, в тексте нет, разве что воспоминания о 20-летии и 30-летии лирического героя (соответственно, 1958 и 1968 годы). Героя зовут Венедикт Ерофеев, он очень похож на автора. А действие и впрямь – 68-й, 69-й, может, – 70-й.
Дорога до Петушков долгая, без выпивки осатанеешь. Я ведь тоже с группой пьющих филологов ездил туда. И не раз. И не с официальным, конечно, юбилейным поездом, а в частном порядке. Народ (Ерофеева, понятное дело, не читавший) все реалии подтверждает. Мало того, Веничка (персонаж) ночью спал в подъезде, а до того приехал из Лобни. На Савеловский вокзал. Пошел к Курскому. По дороге, разумеется, подвыпил. До Курского не дотянул. Мы пробовали реконструировать его путь – самый, по-моему, интересный – от Савеловского вокзала до Курского. Увы, точно установить его невозможно, все почти улицы переименованы, дома снесены, Москва загажена рекламой и прочим непотребством, изменилась до невозможности. Подъезд тот и вовсе: канул в небытие, а если и есть, то сквозь железную дверь не проникнешь, и дом, если опять же есть, скорее всего нежилой.
Четверо, и у каждого классический профиль. Они еще на Красной площади Веничку настигли. Помните? «Они приближались – по площади, по двое с двух сторон… „– Ты от нас? От НАС хотел убежать?“ – прошипел один и схватил меня за волосы и, сколько в нем было силы, хватил головой о кремлевскую стену…» А в подъезде – догнали окончательно и убили. «Они даже не дали себе отдышаться – и с последней ступеньки бросились меня душить, сразу пятью или шестью руками, я, как мог, отцеплял их руки и защищал свое горло, как мог. И вот тут случилось все остальное: один из них, с самым свирепым и классическим профилем, вытащил из кармана громадное шило с деревянной рукояткой…» Ну, и в горло, конечно. А теперь великолепная четверка учредила там, небось, какое-нибудь ООО «Четыре профиля» или что-то в том же роде. Хотя, думаю, в годы Ельцина полегли и они – в бандитских
