хором заорали дядя Вернон и тетя Петуния.
– Продолжай, сыночек, – ласково сказал дядя, яростно взмахнув усами.
– Стало ужасно темно, – хрипло начал Дудли. – Везде-везде. А потом я услышал… ну, всякое такое. В голове.
Дядя Вернон и тетя Петуния обменялись взглядами, полными непередаваемого ужаса. Самой распоследней вещью на свете они считали колдовство, а предпоследней – соседей, умудряющихся хитроумнее, чем они сами, обойти запрет на полив из шлангов. Люди же, которые слышат голоса, в их табели о рангах занимали одно из десяти последних мест. Было понятно, чтó сейчас думают дядя и тетя: наш бедный сын сходит с ума.
– Какое такое ты слышал, Попкин? – Лицо тети Петунии мертвенно побелело, а в глазах стояли слезы.
Но Дудли не мог рассказать. Он сильно содрогнулся и затряс большой блондинистой головой. Гарри, невзирая на безразличное отчаяние, овладевшее им после первого письма, даже как-то заинтересовался. Дементоры заставляют человека заново пережить худшие моменты жизни. Что же всплыло в памяти испорченного, избалованного, наглого Дудли?
– А как получилось, что ты упал, сынок? – спросил дядя Вернон неестественно тихо, как говорят у постели тяжелобольного.
– С-спотыкнулся, – дрожащим голосом ответил Дудли. – А потом…
Он показал на свою широкую грудь. Гарри понял. Дудли вспомнился тот жуткий липкий холод, что наполняет душу, когда дементоры высасывают оттуда счастье и надежду.
– Ужасно, – надтреснуто простонал Дудли. – И холодно. Жутко холодно.
– Хорошо, – подчеркнуто спокойно сказал дядя Вернон, а тетя Петуния пощупала сыну лоб, проверяя температуру. – Что же было потом, Дудлик?
– Я чувствовал… чувствовал… как будто бы… как будто бы…
– Как будто бы затосковал навсегда, – бесцветным голосом закончил за него Гарри.
– Да, – прошептал Дудли, не переставая дрожать.
– Итак! – Дядя Вернон выпрямился, и его голос вновь достиг обычной (и весьма значительной) громкости. – Ты наложил на моего сына идиотское заклятие, так что он стал слышать голоса и решил, будто он… обречен на несчастье?
– Сколько раз вам говорить? – взвился Гарри. – Это не я! Это дементоры!
– Де… кто? Это что еще за дрянь такая?
– Де-мен-то-ры, – повторил Гарри по слогам, – двое.
– И кто это такие, дементоры?
– Охранники колдовской тюрьмы, Азкабана, – сказала тетя Петуния.
Две секунды после этого в кухне стояла абсолютная, звенящая тишина; потом тетя Петуния прихлопнула рот ладонью, словно у нее нечаянно вырвалась отвратительная, грубая непристойность. Дядя Вернон в ужасе выкатил на нее глаза. У Гарри в голове все гудело. Миссис Фигг – ладно, но тетя Петуния?..
– Откуда вы знаете? – потрясенно выпалил он.
У тети Петунии был такой вид, словно она противна самой себе. Она бросила на дядю Вернона испуганный, извиняющийся взгляд и чуть опустила руку, приоткрыв
