подножия столба лежало что-то завернутое в газеты. Окадзава распахнул пошире полиэтиленовый пакет, я, присев на корточки, поднял это и опустил внутрь пакета. Что это было, я не понял, но видел – что-то липкое, вроде масла. Пакет не сдвинулся под порывом ветра от промчавшегося поезда, выходит – тяжелый. Затем пришел Хисинума, и мы втроем собрали газеты в пакет. Сначала мне показалось, что это керосин, но характерного запаха не ощущалось. И не бензин. Тогда мы даже не могли подумать, что это.
Уже потом я узнал, что Окадзава не мог выносить этот запах и как мог отворачивался. Я тоже начал ощущать противный запах. Давным-давно я присутствовал на одной кремации. Чем-то похоже на тот запах. Еще напоминает запах сдохшей крысы. Такой очень едкий.
Не могу вспомнить, был я тогда в перчатках или нет. Я всегда ношу их с собой на всякий случай (достает пару). Но в перчатках полиэтиленовый пакет не распахнешь. Выходит, в тот момент я был без перчаток. Уже потом Окадзава сказал мне, что я собирал газеты голыми руками. И с пальцев у меня капало. Тогда я об этом не думал, а когда сказали – похолодел.
Но, в конечном итоге, наоборот хорошо, что я был без перчаток. Пропитались бы перчатки зарином, осталось бы в них отравляющее вещество. А так – все стекло.
Газеты прибрали в пакет, но на платформе оставалась жидкость, похожая на керосин. Я начал переживать, что она может взорваться. Нам сообщили, что на Цукидзи произошел взрыв, а кроме того, 15 марта на станции Касумигасэки линии Маруно-ути нашли дипломат со взрывчаткой. Говорят, тоже дело рук «Аум Синрикё». Мол, там были бактерии ботулизма. Помощник начальника станции, который нес дипломат от мусорного ящика к запасному выходу, потом говорил, что не надеялся выжить. Я тоже, бывает, возвращаюсь домой, говорю: мол, это я, но будьте готовы, что когда-нибудь и не приду домой. Всякое может случиться. Вот, зарин, например, распылят, или выхватят в драке холодное оружие. Нет никакой гарантии, что какой-нибудь сумасшедший не толкнет дежурного по станции под приближающийся поезд. А обнаружится взрывное устройство – разве я смогу сказать подчиненному: «Сходи, возьми». Не в моем это характере. Придется идти самому.
Такие мысли приходили в голову еще с молодой поры, когда я только начинал работу контролером. Поэтому понимал, что эту штуку нужно спрятать там, где нет пассажиров, до того, как она рванет – первым делом отнести в офис.
Пакет был прозрачным, под мусор. Я, должно быть, закрыл горлышко пакета и хотел куда-нибудь поскорее отнести, но плотно не завязывал – это точно. Мы с Окадзавой вернулись в офис с этим пакетом, доверив оставшуюся уборку другим. Такахаси остался на платформе и продолжал наводить порядок.
Когда я зашел в офис, на смену пришел новый помощник дежурного по станции – Сугитани. Меня к тому времени уже всего трясло. Хотел посмотреть расписание, но даже цифры не мог разобрать. Сугитани, разминувшись со мной, сказал, что сам сделает доклад в диспетчерскую. Я положил пакет рядом с ножкой стула комнаты отдыха персонала станции.
Проблемный
