сидеть, ни на что в особенности не глядя, ничего особенного, а захочешь посмотреть – больно. И вот уже не могу различить лампу дневного света и прочие предметы.
Пошел в туалет, умылся. Затем немного полежал в комнате отдыха. Голова закружилась в 8:55, прилег я примерно в девять. К тому времени я уже знал о странных событиях в других местах. Шумиха вокруг линии Хибия началась раньше нашей. Более того, на Накано-Сакауэ все происходило относительно поздно. К тому времени вокруг царила паника. Телевизионщики только и успевали запускать в эфир свежие новости.
Мне стало плохо – вышел на улицу. По перекрестку Накано-Сакауэ сновали неотложки, не успевали отвозить пострадавших пассажиров. На всех машин не хватало. Меня, например, пришлось транспортировать на машине полицейских оперативников. Знаете, такая, с проволочной решеткой. В больницу приехали в полдесятого. Шесть работников станции Накано-Сакауэ обратились к врачам, но госпитализировали только двоих, включая меня.
Когда мы приехали в больницу Накано, там уже знали, что причина в зарине. Нас обрабатывали в соответствии с диагнозом: промыли глаза, сразу поставили капельницу. В больничной карте необходимо заполнить имя и адрес, но многие жаловались на глаза и сами заполнить не могли. Зрение не фокусировалось, поэтому писать не получалось.
В больнице я пролежал шесть дней. Горше всего пришлось в первый. Устал, пришел туда как был, в форме, сплошные анализы. Оказался низким уровень холинэстеразы в крови. Месяца за три-четыре кровь обновится, тогда глаза вернутся в прежнее состояние, а пока – зрачки не раскрываются: «сужение зрачков», говорят. Причем у меня дела хуже, чем у остальных. Сужение не проходило вплоть до выписки из больницы. Смотрю на свет – а он совсем не яркий.
Сообщили жене, она сразу примчалась в больницу. Но в тот момент сомнения «буду жить или нет» у меня почти не было. Наивно думал – пустяки. Сознание не потерял. Просто болят глаза и насморк.
А ночью начались кошмары. Лежу на боку – все тело трясет от озноба. Сон это или явь, сам не понимаю, но сознание отчетливое. Хочу нажать на кнопку вызова медсестры, но почему-то не могу. Это оказалось труднее всего. В состоянии кошмара. Дважды за ночь. На минутку проснулся, думаю – нажму, но так и не смог.
Можно радоваться, что все обошлось именно так, а не хуже, – с учетом того, что я непосредственно держал зарин в руках. Может, сыграл свое дело поток воздуха. Пока держал – парами не дышал. Видимо, так. На других станциях те, кто подбирали, погибли. Я человек пьющий, и на работе некоторые считают, что в этом мое счастье. Алкоголь защитил организм от отравления. Сам я, правда, не знаю.
Осознания того, что я в те минуты мог умереть, не было. Глаза действительно болели. Целый день сплю, не в состоянии смотреть телевизор. Ночью – скука, не знаю, чем себя занять. Но это было самое тяжкое. Физическая боль улетучилась в самом начале, о чем я не жалею. 25 марта выписался, до 1 апреля отдохнул дома, затем вернулся на службу. Валяться
