только вчера приехал с фронта в Белград. Получил крест из рук князя Милана… Вернее сказать – короля Милана[76]… А вы, – обратился Кузьминский к Клеменцу, – вы тоже приехали как доброволец?
– Да, и представьте, только что…
– Послушайте мой добрый совет. Здесь, в Белграде, вы будете болтаться до бесконечности. В войсках ужасная неразбериха, столица наводнена случайными людьми и авантюристами. Поезжайте в Черногорию! Они в своих горах воюют очень здорово и недавно расколошматили сильный отряд Селима-паши. Если бы я не был верен генералу Черняеву и не поклялся идти с ним до конца, я сам бы уехал туда.
– Что ж, Дмитрий Александрович! – поддержал Кузьминского Успенский. – Чем терять время здесь, в самом деле, поезжайте-ка к князю Николаю. По крайней мере, новых людей посмотрите…
В клуне все трое засиделись до первых петухов.
– Здесь только и говорят, – Успенский разлил по рюмкам сливовицу, – что дела у сербов день ото дня становятся все хуже.
– Что ж, это верно, – согласился Кузьминский. – Генерал Черняев не раз протестовал против наступательных действий сербской армии. Куда там! Его и слушать не желали. А ведь превосходство турок в численности и особенно в вооружении подавляющее. И вот теперь наш командующий склоняется к мысли покинуть позиции на границе с Турцией и стянуть войска к Белграду.
– Но ведь остается надежда на помощь России?.. – полувопросительно сказал Клеменц.
– Такая надежда есть. А вы знаете, как много делают во имя освобождения балканских христиан наследник и цесаревна? Его высочество Александр Александрович у себя в Аничковом дворце даже устроил склад вещей, необходимых для сербов и добровольцев…
– Да, но это как бы частная акция цесаревича… – вставил Успенский. – А вот Александр Второй…
Кузьминский не дал ему договорить:
– Король Милан уже телеграфировал нашему императору, прося вступиться за славянство!..
– Благодагю вас, господа, за чувства, котогые вы желаете мне выгазить по случаю настоящих политических обстоятельств… – как всегда сильно картавя, говорил император, обращаясь к московскому дворянскому и городскому обществу. – Вам уже должно быть известно, что Тугция покогилась моим тгебованиям о немедленном заключении пегемигия, чтобы положить конец бесполезной гезне в Сегбии и Чегногогии…
Георгиевский зал Кремлевского дворца был заполнен публикой в блистающих орденами мундирах, среди которых скромным пятном выделялась визитка Ивана Сергеевича Аксакова. В первом ряду восседал бессменный московский генерал-губернатор князь Владимир Андреевич Долгоруков, уже хлопотавший о создании в Первопрестольной отделений Красного Креста для приема раненых добровольцев из Сербии и Черногории.
– Чегногогцы, – продолжал в благоговейной тишине Александр Николаевич, – показали себя в этой негавной богбе, как всегда, гегоями. К сожалению, нельзя того же сказать пго сегбов,
