насторожёнными взглядами поисковую группу милиционеров, «иностранные» рабочие, все, как один, распрямились, вздохнули свободно, разулыбались, и разом весело негромко заговорили между собой на своём языке. Потом спросили нас, по-русски.
– Хорошо получилось? Вам понравилось? Я – Рахмон, – назвал своё имя парень. – Мы из Андижана. Братья, а это наша старшая сестра, указал он на кухарку.
И не чурки они, нормальные ребята, даже женщина с ними не баба-Яга, а… «нормальный женщин». Мы поблагодарили:
– Спасибо, Рахмон-джан! Отлично, ребята!
– Настоящий «Ленком» получился.
– Ага, Театр Теней. – И рассмеялись, увидев мокрое от пота лицо, л ы с ин у, и во все стороны торчащие дяди Гришины усы. Он, наконец, сбросил сварочную маску, и с трудом выдернул держак, оставив пикой торчать прикипевший электрод.
– Тише смейтесь, – одёрнул Рахмон, – услышат – вернутся. Нам плохо будет.
– Чшь…
– Переодеваемся, и уходим. – скомандовал КолаНикола.
Сняв маскарадную одежду, отряхнулись, смыли с лица и рук «рабочую» пыль, помахали на прощание нашим спасителям, торопливо двинулись в другую от преследователей сторону. КолаНикола вёл нас только ему известной дорогой, прямо по лесу, обходя там и сям разбросанные строительные площадки. Некоторые провожали нас громким лаем собак… Но мы шли. Впереди дядя Коля, за ним Марго, за ней – я. За мной дядя Гриша. В темпе. Часа три так, четыре… Сделали привал. Обменялись мнениями.
«Нас ищут, но не всех, а только двоих», это раз. «За нас взялись всерьёз», это два. «Кому-то мы перешли дорогу», это три. «Нам нужно обязательно проверить версию дядя Гриши о том, что Борис Волков ещё жив и где-то здесь». «У нас есть неоспоримый вещдок – ручка-шприц». «Нам нужно где-то всё это переждать», «Мы голодные и устали». Ещё джип и ямаху нужно до ночи забрать, пока их не угнали, или на запчасти не разобрали. Вроде всё. Нужно спешить.
Двинулись дальше. Cопели, терпели, оглядывались по сторонам, но шли. КолаНикола впереди. В очередной раз стороной обошли строящийся огромный коттедж, наткнулись на ухоженные огороды с мелкими домиками. Как я понял, нужные нам. Дачные. Они справа потянулись. Слева плотный лес, за ним, и кое-где в нём, где котлованами, мы видели, где уже цветными крышами красовались разноэтажные огромные коттеджи с высокими глухими заборами. Эти – мелкие участки «экономкласса», разительно отличались от тех коттеджных. Словно старая полуторка против современного красавца тягача «Вольво». Дачные домики простенькие, почти «курятники», остальное отдано земле. А она – я заметил – ухожена, разбита на грядки, грядки по видам овощей, всё в цветах, всё просматривается, потому что, в большинстве, за сетчатыми заборчиками: «Смотри, товарищ, любуйся, нам нечего скрывать». Честно говоря, я в огородном раю мало что понимаю – ну, морковка, ну, горох, ну, картошка, капуста и всё, пожалуй… Ничего другого я распознать не могу, да и пришли мы быстро. Шли, замечу, скрытно, по-партизански. Нужная нам дача была почти крайней. Пригнувшись, вошли бесшумно и оглядываясь, – я такое в кино видел! – оторвали от работы хозяина. Пенсионер Краснов Борис Всеволодович, как позже выяснилось,
