kemba se oli?
– A kembo tiedäy, ken oli, ka Syndy vain ken oli. Mi on Syndy, myö vet emmä kaččonun. Ku sanotaa Syndy, Syndy, ku heinätukku vieri jälgee, naverno Syndy oli. Myö vet emmä iče tiijä, ongo vain ei oo, ku muu tukku vieri jälgee, ga oli.
– А как в ламбушке чулок мочили?
– Чулок как мочили? В проруби, в проруби, зимой в проруби. Ну, как. Наденешь чулки, пойдёшь, не обувшись, побежишь на берег, не обувшись, по снегу. Тогда было не до холода. В девках ноги не мёрзнут. Пойдёшь к проруби, ногу намочишь и назад, оглядываться не надо! Побежишь домой. И ляжешь спать. А во сне увидишь, кто придёт чулок с ноги снимать. Может, жених. Но это не правда. Не будет он женихом, может, кто похожий.
– А если посмотришь назад? Что тогда?
– Если назад оглянешься, он следом погонится. А-а-а! Одна девушка назад как посмотрела: будто стог сена следом катится и до дверей, до крыльца докатился. Она с криком домой, да с молитвой двери закрыла и во сне увидела. «Счастливой оказалась, – говорит, – что успела с молитвой дверь закрыть. Если бы не успела, я бы тебе показал, как чулок мочить!»
– А кто это был?
– А кто знает, кто был?! Сюндю или кто был! Кто это Сюндю, мы ведь не смотрели. Ну, говорят, что Сюндю да Сюндю. Как ворох сена катился вслед, наверное, Сюндю был. Мы сами не знаем, есть или нет. А раз ворох следом катился, значит, есть.
ФА. 1734/8. Зап. Конкка У. С., Трофимчик 3. М. в 1972 г. в д. Падапы от Савельевой М. Г.
Поднимается из проруби в тулупе
54
– A mibo se on Syndy?
– Mist’d mie tiijän, ken on Syndy. Sanottii miula.
– Midäbo sanottii Synnystä?
– Ka midä sanottii, Syndyy? No varattii, varattii, miän v detstve vie sanottih Syndy tulou, hypiäkkiä lapset pagoo. Myö toze emmä ni kyzyn, midä se Syndy, pidäis hos vanhoilda starikoilda kyzyö, midäbä händä pöllätettii, se Syndyy. Sanottii, avannosta nouzou, turkkiloissa, vain kussa tulou, kakardau muada myöten, sanottii semmoista.
– А что это за Сюндю?
– Откуда я знаю, кто этот Сюндю. Говорили мне.
– Что говорили о Сюндю?
– Да что говорили? Говорили, что Сюндю…
– Боялись этого Сюндю?
– Но, боялись, боялись. В нашем детстве ещё говорили: Сюндю идёт, бегите, бегите, дети, прочь. Мы тоже не спрашивали, что это за Сюндю. Надо было хоть у стариков спросить, чего им пугали, этим Сюндю. Говорили, что из проруби поднимается, в тулупе, или откуда там идёт, переваливается по земле. Так говорили.
ФА. 1735/6. Зап. Конкка У. С., Трофимчик 3. М. в 1972 г. в д. Паданы от Толошиновой А. Г.
Сюндю приходит в неводе и в лодках
55
Meilä sanottih: kun tulou Syndi, se panou, kellä ollou nuottua, pitkä nuotta, millä vejetäh kalua, ne panou hattaraksi, a venehet panou kengäksi. Da siitä vain kävelöy kylyä myöte. Niin sanottih, jotta kuin heinyä tukku rouno on, semmoni on se Syndi. Avannosta nouzou… Pyykkijä ei pessä sillä välillä, kun se Vieristä proijiu, siitä.
У нас говорили: когда Сюндю приходит, он надевает (если у кого есть невод, которым рыбу ловят) невод как портянки, а лодки – как сапоги. И потом ходит по деревне. Так говорили, что он как ворох сена, такой он, Сюндю. Из проруби поднимается…. Одежду не стирали в тот промежуток, только когда Крещение пройдет, тогда….
ФА. 2958/17-2959/1. Зап. Конкка А. П. в 1986 г. в д. Реболы от Лукиной Е. И.
Сюндю появляется в сапогах и с плёткой
56
Syndyö kuimdelomaa kun käyvvää Rastavan da Vierissän kessellä, Rastava iellä päin, Vieristä jälgee. Vierissän kessellä ku käyvvää… yksi ristikanza sano. Sanou, lähemmä Syndyö kuundelomaa heinäsarajaa. No saraja kui vot ka t’äst’ä miän ku olis tuoho nyd männä sarajaa. Mänöy, heinätukkuu vieröu. Kui, sanou, vierin heinätukkuu, kui, sanou, tuli, ku veräjän reuskai kahtua päin (no saraiveräjät kahtua päin vet avauvutaa). Kui saraiveräjän reuskau, sanou, kui, sanou, kävelöy ymbäri sarajua, seinyä. A mie, sanou, virun, sanou, jo sidä kuolijana. Jo mie olen, sanou, kuolijana,
