указывает мне на большой деревенский рубленый дом, с резными ставнями и шиферной крышей, расположенный неподалёку от места, где мы с ним стоим. Я благодарю его и подхожу к калитке указанного мне мальчиком дома, во дворе злобно лает цепной пёс. На лай выходит сгорбленный дед, на ногах у него валенки, на теле куцый овчинный полушубок.
– Зачем, солдатик, пожаловал?
– Я пришёл к Анне.
Он понимающе хмыкает и ведёт меня в дом.
– Здравствуйте! – приветствую я сидящих за большим столом, накрытым клетчатой клеёнкой, двух женщин, играющих в русское лото.
Анна оборачивается и, узнав меня, тут же покрывается пунцовым цветом. Узнала! – отлегло у меня на душе.
– Я к тебе, – преодолевая комок в горле, говорю ей.
Она поднимается из-за стола, и мы идём с ней в её девичью комнату.
– Семён, я не ожидала увидеть тебя у себя дома…
– Извини, что пришёл без приглашения и в столь позднее время. Я сбежал в самоволку, так как очень хотел увидеть тебя. Ты мне очень понравилась…
– Семён, ты торопишь меня. Я не могу встречаться с тобой сейчас, хотя и хотела бы…
– Почему не можешь?
– Я обещала дождаться из армии парня. Он пишет мне письма почти каждый день. Их уже более двухсот. Я не могу его предать. Ты не веришь мне?
Анна лезет под стол и достаёт из картонной коробки пять пачек писем, перевязанных цветными ленточками.
– Ты его любишь? – спрашиваю я.
– Наверное, да.
– А я думаю, что нет. Иначе, зачем бы ты пришла к нам на вечер.
– Извини, Семен, что дала тебе надежду.
– Да ладно. Я всё понимаю. Я сейчас уйду.
Анна смотрит на часы с кукушкой, висящие на стене.
– Тебе ещё рано уходить.
– Как рано? – вспыхивает потаённая надежда внутри меня.
– Автобус будет через полчаса.
– А-а-а, будет автобус, – протягиваю я. – А я к тебе шёл напрямик, через лётное поле…
– По лётному полю нельзя ходить. Там вооружённая охрана. Одного нашего местного застрелили прошлой весной.
– Меня тоже хотел застрелить ваш часовой…
– Семён! Ты из-за меня мог погибнуть, – вдруг тихо заплакала Анна.
Я успокаиваю её, обнимаю за плечи и прижимаю её к себе, мои губы встречаются с её губами…
– Пора уходить, я провожу тебя до остановки, – шепчет она мне, отстраняясь от моих объятий…
Мой самоход остаётся для командования незамеченным, и вечером, после команды «Отбой», я восторженно рассказываю Фариду о моём необычном любовном приключении. Он, молча, слушает, а потом изрекает:
– Ты дурак, Семён. Тебя могли застрелить. Ты бы подумал о своих родителях. Бабы этого не стоят, чтобы за них получать
