еще сильнее, если это только было возможно. Они кинулись на китоловную лодку и окружили ее. Их было около ста и притом огромных животных; они глухо рычали, приподнимались до половины туловища над водою, схватывались за борт своими огромными лапами с когтями и перепонкой, открывали пасть, из которой вырывалось зловонное дыхание. Положение матросов и индусов становилось поистине ужасным. Безоружные гребцы отбивались веслами, защищались, как могли. Начальник яхты, который видел всю опасность их положения, быстро скомандовал в рупор: «Вперед, осторожно!» Потом прибавил: «Марий, карабины!» Боцман предвидел приказание. Прежде чем начальник успел его произнести, провансалец кинулся, как ветер, к штурвалу, снял три винчестера, вернулся на палубу, вскарабкался на четвереньках на мостик, на котором стояли капитан и его жена, и подал им по ружью, а третье взял себе. Потом с удивительным хладнокровием все трое открыли огонь в тот самый момент, когда яхта тронулась с места. Они находились теперь в четырехстах метрах от лодки, которой грозила опасность.
Все трое стреляли превосходно. Китоловная лодка, матросы, крокодилы составляли движущуюся, смешанную группу, где трудно было различить предметы в отдельности. Малейшая ошибка могла бы причинить смерть бедным людям, которые отбивались с отчаянной энергией. Но пули все с той же меткостью попадали в крокодилов, заставляли разлетаться роговую чешую, пронзали их холодное, мягкое тело, раздробляли кости. Около десяти чудовищ были поражены смертельными ранами и пошли ко дну, извиваясь в судорогах. Огонь все еще продолжался, место вокруг лодки все более очищалось, наконец, она получила возможность двигаться вперед. Яхта шла к ней навстречу, так что оба судна скоро встретились, и перепуганные пресмыкающиеся, которых было уже немного, оставили свою добычу. Скоро китоловную лодку втащили на борт, и мокрые, истощенные, окровавленные индусы ввалились на палубу. Экипаж смотрел на них с любопытством, между тем как владельцы яхты, передав свое смертоносное оружие боцману, спустились с юта[7]. При виде молодого человека и его подруги, которые так великодушно спасли их от смерти, индусы стали на колени с каким-то особенным благоговением, держа руки в виде чаши над головой. Один из них, с виду начальник, обратился к европейцам на ломаном английском языке и проговорил грубым, прерывающимся от волнения голосом:
– Благодарим саиба[8], который исторг служителей божественного Брамы из пасти чудовищ Хугли и дал им возможность вытащить из воды трижды святые останки их уважаемого учителя!.. Благодарим белую красавицу, такую же прекрасную, как богиня Лакшми, такую же белую, как священный лотос!
Начальник яхты и его подруга с любопытством смотрели на этого цветистого оратора, не понимая хорошенько, что он хотел сказать. Это был человек неопределенного возраста, худой, как аскет, и притом со странной и ужасной физиономией. Тощий, с сильно натянутыми, выдающимися мускулами,
Ют – часть кормы корабля.
Саиб – господин.
