и показал рукой на русские колонны левого фланга, оказавшиеся в клещах: – Там болит…
Исход сражения был решен. В суматохе не могли найти русского императора, который остался в ночи в сопровождении лишь Виллие и двух казаков. Кутузов встретил его у местечка Годъежиц, на дороге в Чейч. Александр сидел под деревом, закрыв лицо платком, и горько рыдал. Так как экипаж Виллие со всеми вещами и платьями исчез, а государь жестоко страдал от холода, ему была куплена у местного еврея за три червонца заячья куртка, которую он натянул поверх мундира.
Александр кинулся Кутузову на шею и некоторое время молча простоял так, словно прося у него прощения за юношескую свою горячность.
Но мнительность и особое памятозлобие русского императора уже никогда не вернут Кутузову августейшего расположения и доверенности…
Поутру, в Чейче, адъютанты застали Кутузова в чрезвычайной печали. Слезы текли по лицу генерала ручьями, он плакал неутешно, приговаривая:
– Бедный Фердинанд! Что я скажу Лизоньке! Она ведь едет в армию…
Желая успокоить главнокомандующего, Кайсаров сказал:
– Михайла Ларионович! Мы никак не ожидали видеть вас в таком отчаянии после того великодушия, с каковым перенесли вы вчера сей болезненный удар…
Кутузов поднял распухшее от слез лицо.
– Вчера? – сказал он. – Вчера я был начальник. А сегодня – отец!..
Весь день Михаил Илларионович не выходил из комнаты; завтрак и обед из любимых им блюд, принесенных Дишканцом, стояли нетронутыми.
Лишь через два дня он написал дочери:
«Лизонька, мой друг сердечный, у тебя детки маленькие, я лучший твой друг и матушка; побереги себя для нас. Я пойду с армией по другой дороге, через Венгрию, куда тебе никак в теперешнее время доехать нельзя. Поезжай поскорее к своим деткам и матушке, и я скоро к вам приеду. Боже тебя благослови и подкрепи».
– Паисий! – позвал он Кайсарова. – Поезжай, голубчик, завтра пораньше в лейб-гвардии конный полк и отыщи там ротмистра Опочинина. Он отправится с письмом в Тешен к Лизоньке и отвезет ее в Россию… – Кутузов замолчал, опустил седую голову и со слезами закончил: – Ежели, конечно, и Федор Петрович не последовал за Фердинандом…
Тизенгаузен скончался во французском лагере после трехдневных страданий. Сам Наполеон отметил его подвиг, когда, подхватив выпавшее из рук убитого солдата полковое знамя, двадцатичетырехлетний флигель-адъютант увлек за собой батальон в атаку. Весть о его смерти Кутузов долго скрывал от Елизаветы Михайловны.
Она еще лишь догадывалась о несчастье, как приключилась у нее жестокая нервная горячка. Михаил Илларионович страшился и за ее здоровье, и за здоровье осиротевших внучек – Катеньки и Дашеньки. Мучился он и мыслью, что его, как главнокомандующего, в Петербурге винят за поражение. «Могу тебе сказать в утешение, – пишет он Екатерине Ильиничне
