чужих желаний, – он быстро пересек комнату и снова оказался рядом с ней, – но практически ничего не знаешь о своих.
Кровать прогнулась под его весом.
– Когда ты принимаешь очередного клиента, – Бенедикт провел рукой по внутренней стороне ее бедра, – ты замыкаешь свои чувства так далеко, чтобы их никто не мог найти, – он снова толкнулся пальцами к ней внутрь, но тут же выскользнул из нее и принялся нежно поглаживать дрожащие щиколотки, – но тем самым, – его руки властно легли на ее ноги в области колен, – ты и сама теряешь доступ к ним.
Она дрожала так сильно, что казалось, все ее тело сотрясают рыдания.
Бенедикт медленно поднялся и, опершись одной рукой на кровать рядом с ней, опустился сверху, оставив между ними небольшое расстояние. Проникнув рукой под ее платье, он нежно прикоснулся к ее клитору и принялся неторопливо ласкать его, постепенно наращивая темп.
– Не сдерживай себя, – шепнул он, и она закричала – впервые в жизни – накрытая оглушительной волной острого наслаждения.
Дождавшись, пока ее отпустят сладкие спазмы, Бенедикт отстранился и расстегнул молнию на ее спине. Его рука ласково прошлась по шее, вдоль позвоночника, спустилась до талии.
– Бенедикт, – ее голос был хриплым и жалобным. – Пожалуйста…
– Нет, еще нет, – прошептал он.
Она тихо застонала, все еще вздрагивая от недавнего удовольствия.
Отпустив ее и сев на постели, Бенедикт принялся медленно расстегивать рубашку, не сводя глаз с вздымающихся лопаток, трогательно выглядывающих из распахнутого платья. Элен глубоко вздохнула и, проведя рукой по волосам, перевернулась на спину.
Она молча следила за тем, как Бенедикт снимает рубашку, достает из кармана презерватив, небрежно бросает его на кровать и берется одной рукой за ремень брюк. Словно завороженная, она смотрела, как он убирает со лба упавшую на лицо волнистую прядь, рассеянно проводит рукой по собственной шее и, быстро сняв штаны и белье, возвращается к ней.
На мгновение Элен показалось, что ей не хватает воздуха.
– Все хорошо, – Бенедикт смотрел на нее ясными прозрачными глазами, проводя длинными пальцами по ключицам, захватывая верхние края платья, утаскивая их куда-то в бездну, сминая и комкая, весело борясь с путающимся у нее в ногах муаром, пока она не осталась совершенно обнаженной.
Элен закрыла глаза.
Казалось, его руки были повсюду, нахальные, уверенные, позволяющие себе неслыханные вещи, дразнящие, медлительные, настойчивые. Они настигали ее, не позволяя убежать, ласкали, захватывали, направляли, пока она не выгнулась всем телом и не заплакала от невыносимого наслаждения.
Подождав, пока она успокоится, Бенедикт положил руку на ее шею и заставил поднять на него глаза.
– То, что происходит, – он говорил уверенно и спокойно, – принадлежит тебе по праву, и если ты думаешь, что в этом есть что-то… опасное или непристойное,
