и она могла просидеть ночь напролёт у открытого окна, глядя на серебрящиеся под месяцем вершины Тетонских гор. «Грусть, как и виски, в крови у нас, ирландцев», – объяснила она Зиму в одну из таких странных ночей, когда неведомая тоска носилась в воздухе, крыльями касаясь сердец. «Нельзя мешать действию ни того, ни другого, тогда и виски и тоска исчезнут из нашей крови с первыми лучами солнца».
Она подбежала к нему, едва он показался из коридора-рукава, соединявшего здание аэропорта с самолётом, обняла и поцеловала в губы. Сжимая в руках её тонкое, упругое тело, Зим в который раз поймал себя на мысли, что ему очень не хочется с ней расставаться.
Все четверо суток до отъезда Зима в Алматы они провели вместе. Зим оформлял документы, писал последние статьи по материалам, привезённым из Гурундвайи, заполнял анкеты, собирал вещи. Тара почти не разговаривала с ним, сидела на кровати, обхватив ноги и поджав колени к подбородку, словно зеленоглазая, рыжеголовая птица. Бесшумной тенью садилась за руль автомобиля, если это было необходимо, отвозя на почту конверты и пакеты. В какой-то момент, когда Зим зашёл в комнату, он застал её разглаживающей уложенные на постель джинсы и поющей при этом вполголоса какую-то странную, протяжную, гортанную песню.
– Это старая песня Эйре, – сказала Тара, вздохнув, когда обнаружила его присутствие. – Ею женщины моего рода провожали в набеги своих мужей. И те часто не возвращались из своих набегов. В этой песне говорится про то, что задача женщин – спасать мужчин от создаваемого ими мира. И ещё в ней сказано, что женщины в этой борьбе обречены на неудачу.
И заплакала.
Алекс Зимгаевский, он же Зим. Алматы, суверенная Республика Казахстан
Зим прилетел в Алматы с минимумом вещей. В этот минимум входили: ноутбук, несколько смен одежды, видеокамера с микрофонами и штативом, предоставленными агентством, и несколько любимых книг на русском языке. Вообще, у Зима в любой точке планеты, где бы он ни жил, постепенно скапливалась вполне приличная библиотека. Так произошло и в Ассинибойн-Сити. Перед отъездом он тщательно рассортировал книги, часть из них выложил на общественный книжный развал, а другую часть аккуратно запаковал в ящики и оставил на длительное хранение у помощника шерифа, добавив полторы сотни долларов.
– Бадди, как только я обрету что-то похожее на свой угол, то попрошу тебя выслать мне эти ящики почтой.
Бад Олсон почесал бритый, отвисший подбородок – такой, какой и должен быть у деревенского шерифа Среднего Запада.
– Зим, а может, ну его на хрен, этот Пердистан, или куда там ты уезжаешь? Становись очередным русским профессором, будешь мыть мозги нашим недоумкам. Их у нас много, без работы не останешься. Или – вот ещё – если тебе уж так надоела наша грёбаная жизнь, можешь устроиться объездчиком к моему другу, Чику Махоуни. Проживёшь год как ковбой, может, что у тебя и встанет в голове на место. Да и вообще – женись на Таре, девка хорошая…
То,
