style="font-size:15px;"> Проснулся я от крика солдата:
– Подъем, салаги!
Все тело болело, чувствовал, что на теле отпечатались пружины. После умывания и завтрака, нас опять построили в актовом зале. Вдоль строя шныряли солдаты, которые служили в военкомате и выпрашивали наши вещи. Ссылаясь на то, что их все равно выкинут, мол, никто их назад не отправит, а им пригодятся. В итоге и правда, никому из наших семей наши вещи не пришли. Стояли мы до обеда, потом до вечера. И так все три дня. Я думал, сойду с ума, но все оказалось не так плохо. На третий день за нами приехал покупатель. Нас обрили налысо, за это мы заплатили по тридцать рублей. После выдали новенькую форму, выдавал ее прапор. Очень прикольный мужик, все шутил и подкалывал нас. Все мыльно-рыльные принадлежности засунули в вещмешки, туда же и отправились новенькие портянки. А на ногах оставили носки, в нашей команде портянки наматывать все равно никто не умел. Решили, что в войсках научат. Вечером нас отправили на поезд.
Прибыв в Питер, спустились в метро, на эскалаторе я катался в первые, там всю нашу вологодскую команду было трудно удержать в узде. Когда поднимались на эскалаторе, то увидели группу негров, человек пять. Все ребята хором закричали и стали показывать на них пальцами:
– Смотри, негры!
Лейтенант, наверное, тогда чуть со стыда не сгорел. Он что-то горланил, но нам было наплевать! Деревня вышла в город! Чтобы усадить нас в вагон поезда, он поделил команду на две группы, одну повел прапор, а вторую лейтенант сам. Перед этим раз триста объявил название нашей станции. Но в итоге все равно трех бойцов мы потеряли. Их потом прапор ездил, искал.
В поселок мы прибыли рано утром. Наш взвод был похож на толпу китайских пчеловодов: глаза узкие, лица грустные. Каждый из нас время от времени почесывал голову, она сильно чесалась из-за отсутствия волос с непривычки. Нас встретил офицер и приказал грузиться в кузов ЗИЛа. Дорога была сельская, ехали минут сорок.
Часть была в плохом состоянии, словно здесь все еще были девяностые, когда денег на армию практически не выделяли. В части не было ничего примечательного, здесь царил хаос и разруха. У меня всплыла мысль: «Только бы не оставили здесь служить!». Когда нас вели, то из казарм нам кричали еще вчерашние слоны и черпаки:
– Вешайтесь, духи!
– О мясо молодое ведут!
– Лафа для вас закончилась!
– Рады приветствовать вас в аду!
От таких криков становилось не по себе, а офицер и солдаты, что нас вели, только улыбались. Когда нас заводили в здание, то я успел прочитать вывеску на нем «Распределительный пункт военно-воздушных сил ленинградского военного округа». Как хорошо, что это еще не моя часть. Дальше было еще хуже. Мы были не первые, кто заехал в казарму. Там было около тридцати осетинцев. Они говорили на своем языке, тыкали в нас пальцами
