и других моравеков, не переживших первую встречу с богами. «На это есть космические суда, Хокенбеби». Хотя и возникшие словно по волшебству из квантовых Дырок, появившихся при помощи его собеседника, но все же настоящие.
– На Фобосе строится специальный корабль, – мягко промолвил моравек. – На сей раз мы полетим не одни. И не безоружными.
Схолиаст беспокойно меряет шагами пространство. У самого края неровной площадки его охватывает страстное желание сигануть вниз, навстречу гибели: этот соблазн с юных лет преследовал его на любых возвышенностях. «Не потому ли меня и тянет сюда? Мечтать о прыжке? Грезить о самоубийстве?» Пожалуй, и так. Одиночество последних восьми месяцев давит на сердце невыносимым грузом. «Теперь и Найтенгельзер исчез – улетел за компанию с индейцами в недра неведомого космического пылесоса, который очистил Землю от жителей, пощадив лишь несчастных проклятых троянцев и греков». Хокенберри знает: ему достаточно покрутить квит-медальон на груди, чтобы в мгновение ока очутиться в Северной Америке, точнее, в доисторической Индиане, и устремиться на поиски оставленного там старого друга. Однако еще схолиасту известно, что боги тут же выследят его сквозь прорехи в Планковом пространстве; потому-то он больше и не квитируется – вот уже долгих восемь месяцев.
Мужчина возвращается и темным силуэтом на фоне костра замирает над маленьким европейцем.
– Какого хрена, Манмут, к чему этот разговор?
– Ты приглашен в путешествие, – спокойно изрекает моравек.
Хокенберри тяжело опускается на ближайший камень и целую минуту не издает ни звука. Потом произносит:
– Господи, зачем? Какой от меня в подобной экспедиции прок?
Европеец по-человечьи пожимает плечами.
– Ты – существо из того мира, – просто отвечает он. – Пусть даже из другого времени. Видишь ли, на той Земле по-прежнему живут люди.
– Правда? – В голосе схолиаста звучит изумление невежды. Об этом ему даже не приходило в голову спросить.
– Да. Их не так много – похоже, четырнадцать веков назад бóльшая часть каким-то манером переродилась в постлюдей и переселилась в города на орбитальных кольцах. Однако, по нашим наблюдениям, на планете осталось несколько сотен тысяч землян старого образца.
– Старого образца, – повторяет Хокенберри, даже не пытаясь изобразить хладнокровие. – То есть вроде меня.
– Именно, – кивает Манмут и поднимается. Его зрительная панель едва доходит человеку до пояса. Отроду не слывший великаном ученый вдруг понимает, как должны себя чувствовать олимпийцы рядом с простыми смертными. – Полагаем, тебе лучше отправиться с нами. Моравеки рассчитывают на твою бесценную помощь при контактах с людьми на Земле будущего.
– Господи Иисусе, – вновь говорит схолиаст.
После чего задумчиво поднимается, в который раз бредет к неровному краю над пропастью, в который раз прикидывает,
