С мазохистским уклоном, но кто из нас этого избежал? Успокойся, душа моя, я, когда вас рядом на церемонии увидел, тут же понял, что мне ничего не светит. Я и раньше это знал, но тут… Вокруг вас даже воздух стал таким плотным, что его можно было резать и продавать в бутылочках, как афродизиак.
Снова поднялся официант, невозмутимо расставил закуски, долил вина в бокалы.
– Принесите еще бутылку, – попросил его мой черноволосый друг, и служащий с поклоном удалился.
– Что будешь делать? – поинтересовался Мартин, аккуратно поддевая вилкой ломтик гусиного паштета.
Я пожала плечами. Если бы я знала.
– Твоя сестра ведь права, – сказал маг неожиданно жестко, и я удивленно глянула на него. – Виконт в глазах света – жених Ангелины Рудлог, а ты встречаешься со мной. Двор жесток, Марина. Всех не заставишь замолчать. Слуги, придворные – да, они не могут вынести сплетню наружу из-за магдоговора. Но внутри дворца им никто не запретит говорить. А у вас бывают гости, которые эти разговоры могут услышать и разнести. И вот из-за этого у меня руки чешутся потолковать с Кембритчем наедине. Он давно не мальчик и не юнец, не умеющий тушить пожар, и должен был понимать, как компрометирует тебя.
– Здесь есть и моя вина, – напомнила я Мартину.
– Да какое там, – он усмехнулся, покачал головой. – Ты же против него как котенок против тигра. В чем тут может быть твоя вина? Он взрослый мужик, ему и отвечать. Ладно, – Мартин отправил в рот очередной ломтик паштета, глотнул вина, – оставим это. Раз мы по-прежнему друзья, отсутствие возможности потискать тебя и поспать в твоей кровати я переживу, хоть и с трудом. Остается только один серьезный вопрос. Подумай над ним хорошенько.
Я выжидающе и напряженно посмотрела на него.
– Что ты хочешь на десерт? – спросил самый невероятный мужчина на свете и захохотал, любуясь растерянным выражением моего лица.
Если бы кто-то любопытный заглянул этим вечером в спальню принцессы Полины, он бы очень удивился. Потому что счастливая обрученная, коей положено бы пребывать в состоянии тихой эйфории, отослала горничную, врубила аудиосистему и занималась очень странными манипуляциями. А попросту – хулиганила. Время до ужина еще было, и Полли намеревалась провести его с пользой.
Принцесса, напевая что-то бодренькое и легкое, скинула на пол с кровати одеяла и подушки, скептически осмотрела получившееся безобразие. Потопала, пританцовывая, в гостиную, принесла оттуда еще диванных подушек, разложила их аккуратно. Затем встала на край кровати, спиной к получившейся горке, раскинула руки, как птица, и рухнула назад. С воплем.
Полежала, словно чего-то выжидая, похмурилась, глядя на обручальную пару. И начала перетаскивать кучу одеял и подушек к подоконнику.
Второй полет – когда она встала лицом к стеклу и упала назад – сопровождался глухим стуком и сдавленным ругательством. Принцесса ушибла локоть, охнула, поднялась.
– Меня кто-нибудь будет сегодня
