он не удерет… Сударь, отбив адмирала цур зее, я сделал именно то, о чем вы говорите… То, что хотел, и что считал нужным.
– Именно поэтому я рад вашему появлению.
Фрошер, разбивший дриксенского принца, рад! Год назад это показалось бы оскорблением, год назад у Дриксены был пристойный кесарь и привычные враги.
– Я понимаю, чем в некоторых обстоятельствах может быть полезен Талигу наследник Фельсенбургов, но что вам до моих авантюр?
– Они внушают доверие. – Савиньяк сощурился, теперь он напоминал свою мать. – Большинство ваших ровесников бросились бы за помощью к семье или попались. Это не считая тех, кто счел бы свой долг выполненным, напившись за упокой души казненного адмирала. Вы рискнули и выиграли, а с победителей спрашивают восьмикратно.
О том, что он сам – победитель, маршал напоминать не стал, и вряд ли из скромности. Покупая лошадь, смотрят ее зубы, а не свои. Что ж, пусть смотрит.
– Да, – сказал Руперт, – у меня всё получилось, но сперва меня спасла ведьма из Хексберга, а потом я встретился с адептами ордена Славы. Кстати говоря, они проверяют гостей кошкой.
4
Неотвратимое стало ближе на один день, а Мэллит все еще не отыскала способ. Мысль пробраться в покои первородной Габриэлы гоганни отбросила сразу. Девушка видела, по которой из лестниц спускается Эмилия, и, гуляя по стенам, запомнила, откуда выходит в сад та, кого предстояло убить, но как исполнить задуманное в незнакомых комнатах? Как войти и потом выйти, никого не потревожив?
Безумного Фалиоля, чья мать была частой гостьей в отцовском доме, никогда не оставляли одного. За первородной Габриэлой смотрели Эмилия с мужем, но иногда им помогали другие женщины, и они не были ни глупы, ни слепы. Что скажут о гостье, поднявшей руку на хозяйскую кровь, сколь бы злобной та ни была? Нареченная Юлианой останется в Озерном замке до родов, ей нужны покой и забота названой дочери, но кто готов принимать лекарства и пищу из рук убийцы? И как объяснить первородному Валентину, что его сестра умерла, чтобы он жил? Если истину удастся скрыть, смерть безумной будет таким же избавлением для близких, как смерть Ликелли, что не вставала со своего ложа шесть лет, проклиная тех, кто ее обмывал и кормил.
Ночью Мэллит приснилось, что она убивает Габриэлу хлебным ножом. Девушка проснулась, чувствуя на своих руках кровь и помня, что первый удар не стал смертельным. Гоганни торопливо засветила ночник и осмотрела руки – они были чистыми и пахли лавандой. Ужас прошел, но сон не возвращался. Сев в постели и обхватив коленки, девушка думала о том, что нож не годится, разве только ударить так, будто Габриэла покончила с собой. Это смог бы лекарь или воин, а Мэллит всего лишь умела разделывать птицу и мясо. Куда бить, она представляла, но как покончить с жертвой, не замаравшись в крови?
Ночь ползла на запад, в окне менялись созвездия, а девушка упорно перебирала страшное и отбрасывала невозможное. У нее не было яда, она не успела узнать местные
