меч, ожидает по меньшей мере изгнание. Не будь мы в чертогах, уж я бы тебе, Дикарь, ответил!
Но Турин, увидев кровь на столе, мгновенно остыл; он высвободился из рук Маблунга и вышел без единого слова.
И сказал Маблунг Саэросу:
– Какая муха тебя укусила? Ты сам повинен в своем несчастье; и, быть может, закон короля сочтет разбитую губу достойным возмещением за насмешки.
– Если этот щенок обиделся, – огрызнулся Саэрос, – пусть пожалуется королю. А обнажать здесь мечи запрещено под любым предлогом. Если он меня тронет где-нибудь в другом месте, я его убью.
– А вот я не так уверен в этом, – заметил Маблунг. – Но, кто бы из вас ни погиб, все равно это будет злым делом, более подобающим Ангбанду, нежели Дориату, и смерть эта принесет новое зло. Воистину, кажется мне, что сегодня коснулась нас Северная Тень. Берегись, Саэрос сын Итильбора, как бы в гордыне своей не сыграть на руку Морготу. Вспомни, ты ведь из эльдар.
– Я этого не забываю, – ответил Саэрос; но гнева своего он не оставил, и всю ночь лелеял свою злобу, распаляя обиду.
Утром, когда Турин уходил из Менегрота, возвращаясь на северные границы, Саэрос подкараулил юношу и напал сзади с обнаженным мечом и со щитом. Но Турин в лесах привык к бдительности, и успел заметить его краем глаза, и, отскочив, выхватил меч и бросился на врага.
– О Морвен, – вскричал он, – теперь-то насмешник поплатится за то, что посмеялся над тобой!
Он разрубил щит Саэроса, и они обменялись несколькими быстрыми ударами. Но Турин прошел суровую выучку и был не менее ловок, чем любой эльф, и притом гораздо сильнее. Он быстро одолел Саэроса, ранил его в правую руку, и тот оказался во власти Турина. Турин наступил на меч, который выронил Саэрос.
– Саэрос, – сказал он, – тебе придется побегать, и одежды будут только мешать. Хватит тебе и собственных волос.
Он бросил Саэроса наземь и сорвал с него одежду; Саэрос почувствовал, как могуч Турин, и страшно испугался. А Турин отпустил его и воскликнул:
– Беги! Беги! И если ты уступишь в беге оленю, я стану подгонять тебя сзади.
И Саэрос рванулся в чащу, громко взывая о помощи; Турин же мчался за ним, как борзая, и куда бы ни кидался беглец, все время позади оказывался острый меч.
Многие услышали крики Саэроса и бросились вдогонку за бегущими, но лишь самые быстроногие могли бежать наравне с ними. Впереди всех мчался Маблунг, и смущен был дух его: насмешка Саэроса показалась ему жестокой, но «утром творится зло – к вечеру Морготу радость»; а потом, дурное это дело – позорить любого из народа эльфов по своей воле, без суда. Тогда никто не знал, что это Саэрос первым напал на Турина и хотел убить его.
– Стой, Турин, остановись! – кричал Маблунг. – Орочье дело творишь ты!
Но Турин ответил: «Орочьи дела в лесу за орочьи речи в чертоге!» – и снова рванулся вслед за Саэросом. А тот, не надеясь более на спасение и думая, что смерть его близка, несся, не разбирая
