наши странные – не люди и не животные – любимые питомцы…
Помнится, этот дом в те дни потерял что-то живое, что-то очень ценное – часть того, каким он был. Я все еще любила его – всегда любила, – но в пустых коридорах чувствовала себя тоскливо. Как будто кто-то умер. В подвал не спускалась вообще, Клэр старалась лишний раз не тревожить, перестала ожидать от нее завтраков, старалась уходить пораньше и оставаться вдали подольше.
Шли дни. Однообразно тянулись недели.
А однажды утром, еще толком не проснувшись, – в тот день я ночевала здесь же – услышала грохот босых пяток по полу и удивительный почти нечеловеческий радостный визг. Спросонья вывалилась в коридор и увидела престраннейшую картину – на кухню из собственной спальни неслась Клэр. Полуголая – в одной лишь сорочке, – непричесанная, с лихорадочно блестящими глазами, с расческой в одной руке и тюбиком крема в другой… А с кухни привычно кричали: «Лэр! Лэ-э-э-р! Ушать!»
Они вернулись.
Так же неожиданно, как и пропали. В том же составе и количестве, радостные и довольные, побывавшие на родной планете Фурии.
Радовались ли мы? Опять же, как и в случае с печалью, на фоне бешеного фейерверка эмоций экономки моя радость казалась детской и незрелой – подруга же спозаранку откормила «потеряшек» так плотно, что те превратились в настоящие Сме-шары – пузатые, толстые, почти неспособные с пережору дышать. А она – Клэр – (я уже и забыла это зрелище) светилась от счастья.
Позже я пыталась осторожно расспрашивать пушистиков, каким было их путешествие – хорошо ли прошло, понравилось ли, почему вернулись? – но в ответ услышала немногое: путешествие понравилось. Хорошо ли было? Хорошо. Почему вернулись? Затосковали. Да, вот так банально. В родном мире их не поняли, уговаривали остаться, но повлиять на окончательное решение не смогли – Смешарики пожелали вернуться.
– Насовсем?
– Угу, – ответили мне чинно.
И на душе стало спокойно – жизнь вернулась в привычное русло: чавканье у холодильника по утрам, шалости, игры перед телевизором. Превращения, грозящая шваброй Клэр, редкие погромы в комнатах…
С тех пор внешне изменилось немногое, но многое изменилось внутри. Внутри нас – мы их ценили. Как никогда. Они были странными – плохо говорящими, со своей логикой, иногда вредные до невозможности, – но они были «нашими». Нашими Смешариками.
И изредка, вот как сегодня, позволяли гладить себя, лежа на мягком пледе, греясь на коленях. Вот так странно.
Хороший день. Насыщенный, но хороший.
Наблюдая за тем, как прячутся в объятьях подступающей ночи последние искорки закатного света, я размышляла о своей спине, о том, будет ли она еще болеть. Интересно, сколько понадобится времени на то, чтобы вылечить ее окончательно? Получилось ли у меня помочь ей этим утром – пусть не совсем, но чуть-чуть? Время покажет.
А еще плескалась внутри неуловимая, но ласково щекочущая свобода –
