а может, и больше.
В тот день Валентина первый раз кричала на внука: «Ты чево творишь-то!», а он краснел от гнева, неистово ругался руками, поднимая ветер в избе, и ревел: «Дуда она!»
– Поди, пьяный приходил? – уже спокойнее спросила бабка, после чего Шурик, хряснув по воздуху ручищей, ушел в сад и сидел там один, на яблоневом пеньке.
А Валентина после двух таких разговоров перестала пытать внука и решила для себя то, что и должна была решить: жена Шурикова скорее всего и есть «дуда», а еще большая «дуда» теща, потому как трясется вместе с мужем, тестем то есть, над своим больным ребенком («а я будто не тряслась») и вообще плохо молодым жить со старыми, да еще в тесноте, и с квартирами беда…
Но почему-то не было в ее душе той сосущей тревоги, что идет впереди беды, может, потому, что ни внук, ни его жена на развод не подали («гляди, еще и сойдутся»), а главное оттого, что в мире ничего не изменилось – все стояло как стоит. Она, слава богу, жива, и брат Василий, и родня в обеих деревнях, Шурка непутевый – все целы. И даже прибавилось Шпигулиных – родилась у младшего сына дочка Лидочка.
Все хорошие, крепкие люди, а Коська особенно. Теперь у него работа ответственная, назначили его каким-то начальником в автоколонне. А как он дом матери отремонтировал – картинка, а не дом! Сам решает, что в хозяйстве сделать, и такой он справный крестьянский сын, что никогда не забывает родню, теткам помогает, не спрашивая, надо ли помочь.
Каждый раз, бывая у сына в гостях, она дивилась постоянно откуда-то возникавшим новым вещам; особенно поразил ее отделанный под старину телефон из белого камня и золота и парчовый длинный халат, изукрашенный драконами. Константин всегда хотел, чтобы все у него было лучше, чем у других (и на флот в самом деле попросился из-за клешей), хотя человек он по нынешним временам небогатый, живет с семьей в общежитии…
Но и эта беда вскоре рассосалась. В один из дней Константин приехал и сказал матери:
– Квартиру мне должны дать.
– А разве ж теперь дают их, квартиры-то?
– Нет, закрылась лавочка, но мне дадут. Из резервов.
Валентина чуть не заплакала:
– Ты, Коська, работник хороший, уж шибко хороший ты работник, сынок.
– Хороший, – сухо подтвердил сын. – И с Шуриком надо чего-то решать. Здесь он?
– В огороде, вишню собират. Позвать?
– Сам схожу.
Она видела в окно, как сын вышел из дома, открыл крашеную калитку и скрылся под сводами вишневых деревьев, откуда вскоре появился Шурик с эмалированным ведром, а Коська – немного погодя, отчего подумала Валентина: сын, видно, дерево подпирал, не может сын шагу ступить попусту.
Шурик показал заполненное наполовину ведро, изрек «во-у-от», потом добавил:
– Мадо совсем, водоны едят, дужье дадо…
– Будет тебе ружье, – улыбнулся Коська, – садись давай.
Все втроем сели за пустой стол.
– Ну,
