ли я приемы смертоносной школы барит-су?
– Что тебе? Закурить?
– Не надо, мужик…
В руке бомж держал клеенчатую суму. Собирал дань в мусорных баках. Помнится, летом предложили их ароматной компании вскопать клумбу во дворе. За деньги. Отказались, работнички.
– Чего не надо?
– Убиваться… Че тебе, жить надоело?
– Что ты городишь?
– Ага, городишь… тут один такой ходил-ходил…
– Ну?
– …и раз – башкой о стенку…
Я смотрел на него, чувствуя, как превращаюсь в кусок льда. Из таких складывают слово "вечность", а получается слово "жопа".
– Кто? Ты его видел?
– Парнишка. С виду приличный. Слышь, мужик, ты тут про курево…
Когда я шагнул к бомжу, он попятился.
6
– Я тебе пачку сигарет куплю. Три пачки. Блок! Ты про парнишку…
– Ментура? – с недоверием спросил бомж.
Он смотрел на Золотаря, подслеповато моргая. Красные, как у кроля, глазки. Белесые ресницы. Бомжу дико хотелось курить. Аж уши пухли. Но и бежать отсюда сломя голову ему хотелось не меньше. Ладно, если ментура. С ментами он уже имел счастье общаться.
А если псих?
– Не похож ты на мента, мужик. Точно курево возьмешь?
– Точно.
– Поклянись. Мамой клянись.
– Иди ты к черту. Сказал, возьму, значит, возьму. Так что парнишка?
– А я уже рассказывал. Вашим.
– Кому?
– Мелкий такой. На пацюка смахивает…
– Капитан?
– А хер его знает. Может, и капитан.
– Ну?
– Чего ну? Говорю, парнишка. В куртке. Я от "Вопака" спускаюсь, а он тут. Шур-шур, шур-шур, как ты. Наружу не идет, все здесь ходит. В подворотне. Чистый парень, справный. Студент. И вдруг башкой об стенку – хлобысь!
– Сам?
– Ага. Главное, не лбом, а криво как-то. Боком, что ли? Без разбега. И еще раз. Во, думаю, мать моя женщина. Пошли к киоску, мужик. Ты мне курева возьмешь, я дальше расскажу.
– Так рассказывай. К киоску – потом.
Монитор. Черно-белый ютубовский ролик. Безумный акробат Антон Золотаренко делает прыжок через голову назад. Выходя из трудного положения. Мечи закружились в причудливом танце… И рядом нет редактора. Заботливого, как отец. Спасительного, как отец. Чтобы исправил, изменил – нет! – выбросил к чертовой матери этот эпизод. Пусть бранится автор. Если заметит, конечно. Пусть издатель ставит на вид. Пусть хором требуют вернуть обратно.
Только через мой труп.
– Гляди, не обмани. Он башку себе расколотил, а не падает. Стоит, качается. Кровь на плечо течет. Я пересрал, аж в штанах замокрело. Ноги ватные, не идут. Прикинь, а? – башкой! Мать моя… Я психов с детства боюсь. У меня батя псих был, со справкой.
– Дальше!
