вам, последний суд ваш близок! И теперь, хотя вы не можете этого видеть, Ангел Господен летает над вами и вписывает ваши имена в книгу живота или смерти. Пока есть время, я буду молиться, братья, за вас и за царя вашего! Мир вам, братья мои и сестры мои, мир вам!
Так старец говорил, и впечатление от его слов так неотразимо было, так сильно, что тысячи голов поднялись вверх, чтобы увидеть того Ангела, о котором он говорил. И вдруг сотни воскликнули, сотни рук указали на небо, бледным шатром нависшее у них над головами:
– Смотрите! Смотрите! Вот он, его Ангел!
Действительно, что-то белое бесшумно парило в небе, то появлялось, то скрывалось, затем как будто спустилось над троном Агриппы и исчезло.
– Безумные! Да это просто птица! – крикнул кто-то.
– Да будет угодно богам, чтобы то был не филин! – отозвались голоса.
Все знали историю Агриппы и филина. Ему предсказали, будто дух в образе этой птицы вновь явится ему в его последний час, как и в час его торжества.
Но вот со стороны дворца Агриппы послышались звуки трубы, и глашатай с высоты большой восточной башни сообщил, что солнце поднимается из-за гор, и царь Агриппа со своим двором и гостями сейчас прибудет в амфитеатр. Наэлектризованная толпа, привыкшая трепетать при имени Агриппы, замерла в радостном ожидании, мгновенно забыв проповедь епископа и предсказанные им бедствия.
И вот тяжелые бронзовые ворота триумфальной арки широко распахнулись, и под громкие, торжественные звуки труб Агриппа в роскошном царском одеянии, окруженный своими легионерами, вошел в амфитеатр. По правую его руку шел Вибий Марс, римский проконсул Сирии, а по левую – Антиох, царь Коммагены, за ним следовали другие цари и принцы, влиятельнейшие люди его страны и других стран.
Агриппа сел на свой золотой трон под громкие приветственные крики толпы. Гости разместились вокруг него. Снова пропели трубы. Это был знак, чтобы гладиаторы и эквиты, т. е. те, которые будут сражаться верхом на конях, выстроились и прошли церемониальным маршем мимо царской ложи и перед смертью приветствовали своего повелителя. Осужденных христиан тоже вывели в podium, приказали им построиться по двое в ряд позади пеших борцов, выждать очередь и пройти вслед за ними, чтобы приветствовать царя согласно обычаю словами: «Хвала тебе, царь, идущие на смерть приветствуют тебя!» Но царь ответствовал на это безучастной улыбкой. Толпа же выражала криками свое одобрение. Наконец пошли христиане – эта жалкая вереница хилых старцев, испуганных детей, цепляющихся за платья матерей, бледных растрепанных женщин в жалких рубищах. Та самая толпа, что в полумраке амфитеатра безмолвно внимала им, теперь ободренная бледным светом родившегося дня, звуками трубы и присутствием могущественного Агриппы, стала осыпать их насмешками и издевательствами. Вот христиане поравнялись с царским троном, и толпа закричала: «Приветствуйте Агриппу!» Епископ возвел руки к небу и взглянул на царя, остальные молчали.
– Царь,
