на Ранду. Девушка с ужасом смотрела на тело брата, зажав рот руками. Повернувшись, Корлунг бегом бросился прочь от страшного места.
Как в детстве, он бежал не разбирая дороги. Ноги сами привели его на знакомую поляну. Упав на колени перед дубом, Корлунг простонал:
– Мне страшно, отец!
– Знаю, сын мой, – сурово отозвался дуб.
– Я убил человека.
– И совершил насилие над его сестрой, – послышалось осуждающе. – Все знаю, сын мой.
– Но это же неправда! – воскликнул Корлунг. – Она сама этого хотела!
– Запомни, сын мой, что бы ни случилось в твоей жизни, никогда не лги самому себе. Оценивай собственные поступки по справедливости.
Корлунг поник головой.
– Прости, отец, я виноват.
Широкая ветвь склонилась к его голове.
– Ах, сын мой, ты все-таки озлобил свое сердце, – печально произнес дуб. – Это не принесет тебе счастья и может сделать несчастными многих.
– Что мне делать, отец? – с надеждой спросил Корлунг. – Посоветуй.
– А как ты сам думаешь?
Юноша покачал головой.
– Я не знаю.
– Чтобы никогда не спрашивать совета после времени, всегда сначала обдумывай свои действия и делай то, в чем уверен. Того, что уже сделано, невозможно исправить. А то, что будет с тобой в дальнейшем, зависит только от тебя. Никто не в силах изменить собственную судьбу. Можно сколь угодно сворачивать с одной жизненной тропы на другую, но невозможно изменить направление. Только тебе выбирать – какой дорогой ты пройдешь свой путь, предначертанный судьбой. А сейчас ты должен покинуть эти края. Псы Орланденга уже ищут тебя.
– Я должен повидать мать! – воскликнул Корлунг.
– Нет, – жестко ответил дуб. – В Кем-Парне ты появляться не должен. Уходи так далеко, как только сможешь, и никогда не возвращайся сюда.
– А Мирра и Арденг? – спросил Корлунг.
– Уходи, – повторил дуб. – У тебя нет времени прощаться с ними.
– Я когда-нибудь увижу тебя снова? – тихо спросил Корлунг.
– Частица меня есть всюду, где есть трава и деревья, – ответил дуб. – Смотри на них и вспоминай меня.
– Я никогда тебя не забуду.
Поднявшись на ноги, Корлунг осторожно коснулся ладонью ствола и прошептал:
– Прости меня, отец.
– Мир тебе, сын мой. Прощай.
Путник пришел в себя от сильного удара по щеке, видимо, уже далеко не первого. Приоткрыв заснеженные веки, он увидел перед собой женское лицо. Молодая женщина, склонившаяся над ним, что-то спрашивала. Кажется, она говорила по-арамейски. Путник немного знал этот язык. Похоже, женщина спрашивала, жив ли он. Вероятно, да, раз еще способен слышать. Но сказать что-либо в ответ он уже был не в состоянии. Кажется, он уже видел когда-то эту женщину. Или она похожа на ту, другую? Та ведь тоже была арамейкой.
Он почти не чувствовал, как женщина вытащила
