бросила ее на кучу компоста. Но даже если «Убить не со зла» окажется посредственным произведением, это не значит, что Хелен О’Дауд вправе втоптать его в грязь. Ей ничего не стоило сделать автору хотя бы один-единственный комплимент. Уж на это бы ее хватило!
Убрав в сарай газонокосилку, Сара прошла в дом. Пока Нил не вернулся, можно быстренько сбегать в душ. Не успела она подняться наверх, как в прихожей зазвонил телефон.
– Сара, – раздался в трубке дрожащий голос отца, – мама в больнице.
Хелен
Дорогая мисс О’Дауд,
спасибо, что прислали мне на прошлой неделе «Убить не со зла». Полагаю, Вы хотели показать этим, что мне следовало прочесть для начала роман и только потом критиковать Вашу рецензию. Разумеется, Вы были абсолютно правы, тем более что книга меня совсем не захватила. Сюжет показался мне размытым, да и герои не произвели сколько-нибудь заметного впечатления (особенно детектив, которого я сочла излишне самодовольным).
И все же, я думаю, рецензия Ваша была излишне резкой. По-моему, Вам стоило высказываться чуть сдержаннее, несмотря на негативное мнение о романе. Признаться, я сочувствую автору еще и потому, что сама пишу сейчас книгу. Представляете, как ужасно будет прочесть на нее отзыв вроде Вашего! В следующий раз, когда Вам придется делать анализ книги, имеет смысл вовсе промолчать, если Вы не найдете ни единого повода для похвалы. По крайней мере мне так кажется.
Еще раз выражаю Вам свою признательность за книгу. Полагаю, этот экземпляр Вам уже не нужен. И если Вы не напишете мне обратного, то на следующей неделе я передам его в местную благотворительную организацию. Они всегда рады пожертвованиям.
Искренне Ваша,
Хелен читала письмо с нарастающим раздражением. Ну что за наивная дурочка! …Имеет смысл вовсе промолчать, если Вы не найдете ни единого повода для похвалы. И как, позвольте узнать, ей писать в этом случае рецензию? Опять целая страница чуши, аккуратно выведенной фиолетовыми чернилами.
Наверняка эта слащавая миссис Флэннери только и делает, что рассыпается в комплиментах, сгорая от желания осчастливить всех и каждого. Если бы Хелен пришлось затыкать себя всякий раз, когда на язык так и наворачивается резкое словцо, она большую часть жизни провела бы в полной немоте.
Что ж, именно это многие в ней и ценят. «Язычок у тебя как бритва», – частенько повторял ей Брин. Можно подумать, сам он не сотрясал воздух всякий раз, когда Хелен случалось в чем-то с ним не согласиться.
«Я создал эту проклятую газетенку, – рычал он в телефонную трубку, – и мне решать, что и как тут печатать. Мне, а не какой-то выскочке, которая считает себя вторым Хемингуэем. Будешь много умничать, в момент получишь пинка под зад». Разумеется, вместо «проклятой» там было другое словцо. И этот человек имел наглость всегда ткнуть в Хелен пальцем, если ей случалось выругаться во время их жарких телефонных споров!
И
