закон такой.
Впрочем, улыбка в адрес Вэнса отличалась сердечностью, а в голосе слышалось восхищение.
– Некогда разговоры разговаривать, сержант, – оборвал Маркхэм. – Как вы правильно заметили, в этой комнате находится труп, а дверь заперта изнутри. Сделайте одолжение – взломайте ее.
Хис без единого слова навалился на крестовину двери, но последняя не поддалась. При второй попытке что-то хрустнуло в плече сержанта.
– Подсобите мне, Хеннесси, – попросил он. – Задвижка-то, я погляжу, без дураков сделана. Да и древесина что надо.
Вдвоем они поднажали, и вскоре послышался характерный скрип. Шурупы, удерживавшие задвижку, ослабли.
Пока Хис и Хеннесси пыхтели над дверью, Рид и Грасси тоже поднялись по ступеням, сопровождаемые Гэмблом, и встали за спинами Маркхэма и Вэнса.
Еще немного усилий – и тяжелая дверь отворилась вовнутрь, открыв перед нами комнату, где произошла трагедия.
Глава 2. Мертвец
(Четверг, 11 октября, 9.15)
Спальня, расположенная в самой отдаленной части дома, была длинная и узкая, с окнами на две стороны. Напротив двери находился эркер, а слева – два широких окна, выходящих на восток. Темно-зеленые портьеры были задернуты, ни единый луч утреннего света не проникал сквозь тяжелую ткань. Зато в массивной хрустальной люстре сияли яркие электрические лампочки.
В дальнем конце комнаты имелась внушительная кровать с балдахином; покрывало было застелено, подушки взбиты. Судя по идеальному порядку, на кровати нынешней ночью никто не спал. Вообще же спальня Арчера Коу, как и гостиная, грешила чрезмерным обилием мебели. Справа стоял запертый книжный шкаф, где преобладали книги в одну восьмую и одну четвертую долю листа. На дверь глядел овально-изогнутый письменный стол из красного дерева, заваленный книгами, брошюрами, бумагами – стол человека, который немало времени посвящает литературному труду. Внушительный газовый камин из имперской бронзы и венецианского мрамора щеголял уродливыми кариатидами. На стенах я насчитал с дюжину китайских акварелей на свитках. Не будь в комнате кровати и туалетного столика, я – да и любой другой наблюдатель – принял бы ее за святилище страстного коллекционера.
Впрочем, подробности убранства обозначились позднее. А в первые минуты все наше внимание было сосредоточено на недвижном теле Арчера Коу, на его спокойном бледном лице, на отвратительной, навевающей суеверный ужас дырке в правом виске. Тело обмякло в кресле, придвинутом к столу. Голова склонилась к левому плечу, приняв неестественное положение, вероятно, от силы выстрела.
Лицо Арчера Коу, тонкое, желчное, аристократичное, с орлиным носом, носило печать умиротворенности. Глаза были закрыты, и казалось, будто Коу не умер, а уснул. Правая рука сползла на самый край стола, однако все еще сжимала массивный револьвер, рукоять которого была инкрустирована слоновой костью. Помню, я еще подивился крупному калибру револьвера. Левая рука съехала с мягкого кресельного
