же недобрым словом поминали маньчжуров, которые непрестанно совершали набеги на русские селения, сжигая их дотла и убивая или уводя в плен местных жителей. Маньчжуры хитростью ловко уводят в плен, воруя врасплох людей, потому-то люди и боялись их. «Лучше быть убитым, чем попавшим в плен», – говорили албазинцы.
– Вот неймется бесам! – пьяно возмущался кто-то из казаков.
– Пойдем на них войной, тогда и расквитаемся! – восклицал другой.
– Да нет, братья, война нам не нужна. Нужно сохранить мир на державных границах. Так царю-батюшке угодно, – говорил атаман.
– Если царю угодно, тогда ладно, но надо проучить чужеземцев, – воинственно заявил сидевший возле атамана пожилой казак.
Неожиданно кто-то из казаков запел:
Как у нас на свадьбе
Хмель да дуда-а.
Ду-ду-ду…
Хмель говорит: я с ума всех сведу!
Дубовая бочечка, бочечка, бочечка…
Верчена в ней дырочка, дырочка, дырочка.
Кто вертел, тот потел да потел.
Стенько, ты не потел, да свое проглядел.
Ду-ду-ду-ду-ду-ду-ду.
Тут и другие подхватили знакомую им песню:
Гей, у Дону камышинка заломана.
Старым дидом девка зацелована.
Ду-ду-ду-ду-ду-ду,
Дубова бочечка, бочечка,
Верчена в ней дырочка, дырочка!..
С земли поднялся Игнашка Рогоза. Он тряхнул своими черными кудрями и, топнув ногой, крикнул: «Эх, забодай меня коза! Давай-ка плясовую!» Рогоза запел:
Эх, свинья цыпленка высидела,
Поросеночек яичко снес!
Казаков не надо было долго упрашивать. Мужики тут же вскочили на ноги и, шатаясь, пустились в пляс. Завидев пляшущих мужей и женихов, к ним присоединились бабы с девками. Пошла плясать казачья душа! Долго танцевали, пока, устав, не повалились на траву.
– Что же ты стоишь – наливай! – поднимая над головой стакан, шумел запыхавшийся атаман. – Помянем наших товарищей, сложивших голову на поле битвы.
В который уже раз алкоголь идет по кругу. Потом пили за будущие победы, за родителей, жен и детей, а также за хороший урожай, здоровье и благополучие. В конце казаки так нагулялись и напились, что принялись ругаться, пустив в ход кулаки. Кто там начал первый – теперь никто и не вспомнит. Только били друг другу отчаянно морды, при этом не понимая происходящее. Бабы и девки визжали, глядя на бойню, но поделать ничего не могли. Знали, в таких случаях казаку лучше не попадаться под руку – ненароком убьет. Слава богу, Гермоген всего этого не видел, а то не миновать атаману сурового разговора. Он за все тут в ответе. Тем более, атаман обещал старцу, являвшемуся непререкаемым авторитетом на всем Амуре, следить за порядком. Чего тут поделаешь: во хмелю и во сне человек себе не волен. Тогда какой спрос с казака?..
Берег в это время жил своим бытом. Больше всего, казалось, радовалась празднику молодежь. Ребята, в отличие от взрослых, не стали делиться на стайки. Все – и албазинские, и монастырские, и те, кто
