полукафтаны с наголовниками из грубого толстого сукна поверх штопаных посконных рубах, такие же штопаные штаны, надетые глубоко на глаза войлочные белые и суконные шапки. Ноги в стоптанной обуви, но чаще в лаптях, подвязанных к икрам веревками, – кто в лыковых, кто в каких других. Одним словом, сиротская беднота. По Руси ходит такая пословица – не будь лапотника, не было бы бархатника, то есть тех же боярина с дворянином.
Совсем иначе выглядел промышленный, торговый и ремесленный народ. На большинстве из них были камзолы или полукафтаны сносного вида с отложными воротниками, сшитые женами полотняные штаны и сапоги, смазанные дегтем.
Что касается разгульной братии, казаков, то у тех свой порядок. Бывшие якутские служивые все безбородые, как тунгусы, в мохнатых шапках, на плечах одежда из оленьих шкур, а то и сюртук, а вместо привычных штанов – тулупы кожей наружу из выделанной оленьей кожи.
Енисейские, шилкинские и родом с Дона и Яика, наоборот, при бородах – на одних длиннополые казацкие зипуны из серого или голубого сукна, на других же, в основном на пешей казацкой братии, форменные халаты. Все в широких шароварах и при саблях, а на ногах – красные сапоги из кожи козы с подковами или более простая обувь. Из-под мохнатых бараньих шапок с червонным верхом бежали струйки липкого пота, поэтому ратные люди то и дело снимали их для проветривания чубов.
В основном речь шла о старых, покрытых глубокими шрамами рубаках, которые не могли жить без ратных подвигов, так как бранные дела служили для них главным смыслом жизни. Рядом с бывалыми крутилась молодая поросль, чьи подвиги только подразумевались.
Среди всей разношерстной толпы выделялся чернобородый атаман в своем коротком кафтане из красного сукна, подпоясанном узорчатым серебряным поясом, на котором держался кривой турецкий ятаган. Его кучерявую цыганскую голову покрывала баранья папаха с золотым верхом.
…Утреннее солнце, стряхнув с небес ночную свежесть, начало потихоньку жечь землю. Становилось жарко, и народ маялся. Кто-то из казаков, не выдержав испытания, уже успел раздеться, сняв с себя или же распахнув жупаны.
Вдоль крепостной стены бегали малыши, играя в салочки. Дымили трубки, наполняя речную свежесть едкими запахами табака. Малые детки плакали на руках молодых матерей, пришедших крестить своих чад. Раньше не отпускало хозяйство. Бывало, привяжут дитя платком к спине – и в поле. Вымотавшись на ниве, идут в свои огороды. Там для них работы хватало. Еще скотина требовала ухода. Не до Бога было. Тут вдруг заговорили о том, что в праздник святого Иоанна Предтечи иеромонах Гермоген надумал устроить крестины на Амуре – вот и хлынул охочий люд к реке, принять, как Иисус, крещение в иордани.
Помимо баб с младенцами наблюдались тунгусы из ближних поселений и стойбищ, а также разноперый бродячий народец, решивший на старости лет приобщиться к Богу. Даже присутствовал один беглый татарин по имени Равилька, который зимой и летом ходил в одном и том же стареньком
