в грязновато-белый цвет тумбочка, в которой лежал абсолютно пустой кошелёк. Да, брат, у нас не разживёшься. Лет за сорок, на щеках рослая щетина, одет помято, глаза зелёные, с кошачьей желтизной, круглые, источает легкий водочный запах, что за бомж?
– Эй, студент, вставай, проспишь царствие небесное.
По голосу нетрудно было догадаться, что перед ним стоит неизвестный, искавший Максимку в коридоре, а по виду студент признал знакомого грузчика с базы снабжения и сбыта, где иногда подрабатывал.
– Привет, Сёма.
– Помнишь ещё? Молодец.
Зевая во весь рот, Макс сел на кровати. Егоров неуверенно опустился на шаткий стул. Он смотрел на студента просительно, даже заискивающе. «Денег пришёл занять, болван этакий», – сообразил Макс.
Скомкав полы своего коричневого в пятнах пиджака, Сёма разглядывал потолок, давая понять, что просьба его будет необычной и только рассмотрев все в подробностях, начал:
– Слышь, Максимка, тут такое дело, я к тебе знаешь, что пришёл-то? – сказав так посмотрел за окно, куда недавно улетела трепетная фантастика, вздохнул. – У тебя каких-нибудь книжек нет почитать? В смысле научных?
– На фига тебе наука… на базе?
– Да я там подрабатывал просто. Сейчас тоже халтурю иногда по мелочам, – Сёма сделал лицо человека, желающего в туалет по малой нужде, но очень, очень сильно. – Хочется, брат, почитать необыкновенно… такое дело.
– Обалдел, не иначе. Ладно, не жалко, на вот, измышления профессора нашего полистай, глаза бы мои на них не смотрели, завтра экзамен сдавать, а я ни в зуб ногой.
Криницын полагал, что Сёма забрёл в общежитие с похмелья, не зная куда себя деть, и само собой, балдеет насчёт научных книжек. Ему халтуру левую разгрузить за пару пол – литр, а после работы вмазать, как следует, чтоб глаза штопором повылазили.
Он очень удивился, когда рыжий конопатый Сёма действительно открыл типологию и принялся с жадностью читать по складам что-то о пространственных изоморфизмах и переходных реперах. Впрочем, читал не слишком долго.
– Но я здесь ничего не понимаю! – в интонации чувствовалось возмущение.
– Я тоже, – спокойно ответил Макс. – Выхватил из кучи шелухи на столе целенькую жареную семечку, бросил в рот, целиком разжевал и проглотил. – Тебе ничего, а мне завтра надо эту муру объяснять профессору, который сам её выдумал.
– Здорово! Познакомь меня с профессором. Как его зовут?
– Щуром кличут. Давай лучше в шахматы сыграем на полторы порции пельменей. С маслом.
Сёма Егоров неплохо играл в шахматы. Среди грузчиков Упрснабсбыта лучше всех, Макс ему тоже однажды проиграл. Значит, Сёма играл в силу третьего разряда. Третьему разряду Макс уже проигрывал, но теперь было абсолютно всё равно, сосало не только под ложечкой, но и в каждом сантиметре кишок, в горле,
