заказал крабовый суп. Я сварил с запасом. Могу угостить.
– Спасибо, Олег, но я пока не хочу есть. Лучше подскажи, чтобы мне приготовить мужу на ужин. Только сразу предупреждаю: блюдо не должно быть из нашего меню. На всю нашу Японию Никита смотреть уже не может.
– Тогда я тебе отрежу несколько кусков говяжьей вырезки для медальонов и замариную их. Ты оплатишь готовое блюдо, а пожаришь дома. Мясо будет жариться шесть минут. Три минуты с одной стороны, три с другой. Три минуты куски должны полежать на сковороде под фольгой. Посолишь, когда будешь жарить. Не перепутаешь?
Я хотела уточнить кое-какие нюансы, но не успела. Из зала донесся крик. Какая-то женщина орала надрывно и жутко. Слов я разобрать не смогла. Вроде бы она звала и просила помощи, но так ли это, я с полной определенностью не могла сказать.
– Что там могло случиться? – пробормотала я и выскочила через служебную дверь в зал.
В зале практически никого не было – все бежали к выходу.
«Пожар?» – было первой моей мыслью. Но дыма не было, поэтому пожар можно было отбросить сразу.
Я решила, что случилось не у нас, а на улице. Ведомая любопытством, я тоже стала в очередь на выход. Мысль о том, чтобы пойти и набросить на плечи пальто, у меня почему-то не возникла. Думала, что выйду, посмотрю и пойду обратно – замерзнуть не успею. Впрочем, все, кто в это время находился в ресторане – официанты, бармены, – повыскакивали на улицу так же, как и я, налегке.
На углу здания плотным кольцом стояли прохожие – никто не проходил мимо.
– Что там? – спросила я, протискиваясь к центру. – Это территория ресторана. Что здесь случилось? Разойдитесь!
– Да вот… девушка … из ваших, наверное, – ответил мужчина, уступая мне свое место.
Я протиснулась к первому ряду и уперлась в спину нашего официанта.
– Что там?
Парень обернулся.
– Виктория Викторовна, здесь…
– Да что здесь такое?! – разозлилась я, отодвигая его в сторону.
Все только охали и вздыхали, но никто не мог вразумительно сказать, что все-таки произошло.
Я всё готова была увидеть, только не это. Полина лежала на спине, широко раскрыв руки и, не моргая, смотрела в небо. Пушистые ее волосы, раскинувшиеся веером, утопали в крови. С каждой секундой кровь прибывала, окрашивая пшеничные пряди в густые терракотовые оттенки.
– Полина, – позвала я. – Что с тобой? Почему ты тут лежишь?
Губы ее с трудом дрогнули:
– Вика, ты? А я думала, что не могу летать. Мне так сейчас хорошо. Все само собой решилось. Мне не надо бояться… Это ложь, что все болезни от нервов – все они от любви, – это последнее, что Полина успела сказать. Из ее груди вырвался хрип, и она замолчала навсегда.
– Виктория Викторовна, – официант взял меня за руку. Кажется, его звали Владимиром. – Мы «скорую» вызвали, но, наверное, уже поздно.
– Наверное, –
