свое желание при помощи множества восклицательных знаков. Полли это казалось очень странным: в Мунце женщины не особенно радовались тому, что их сыновья могут пойти на войну, и всячески старались их удержать. Несколько экземпляров воззвания, впрочем, все равно лежали в каждом доме, ведь оно было очень патриотичным – то есть утверждало, что иностранцев надо убивать.
Полли научили читать и писать, следуя обычаю, так как трактир был большой и приходилось вести дела – например, считать и записывать. Мать научила Полли читать, потому что Нугган этого не запрещал, а отец проследил, чтобы она научилась писать вопреки всем запретам. Отец Юпк утверждал, что женщина, умеющая писать, сие есть Мерзость пред Нугганом: все, что она напишет, по определению будет ложью.
Но Полли все равно научилась, потому что Поль так и не одолел грамоту – по крайней мере, настолько, чтобы управлять таким бойким трактиром, как «Герцогиня». Он читал, медленно водя пальцем по строчкам, и писал со скоростью ползущей улитки, старательно выводя буквы и тяжело дыша, будто корпел над ювелирным украшением. Поль был большой, добрый, медлительный, он поднимал бочонки с пивом как игрушечные, но бумажная работа приводила его в замешательство. Отец намекал Полли – деликатно, но часто, – что ей придется помогать брату, когда он станет хозяином «Герцогини». Если предоставить Поля самому себе и не подсказывать, что делать дальше, он будет просто стоять столбом и смотреть на птичек.
По настоянию Поля она целиком прочла ему «От матерей Борогравии!!», в том числе про героев и про то, что нет лучше доли, чем умереть за свою страну. Теперь Полли об этом жалела. Поль всегда поступал именно так, как ему велели. К сожалению, он и верил в то, что ему велят.
Полли убрала бумаги и снова задремала, пока мочевой пузырь не дал о себе знать. По крайней мере, можно было не бояться, что в такую пору ей помешают. Она кое-что достала из сумки и как можно тише вышла под дождь.
В основном он капал с деревьев, гудевших от ветра. Луна скрылась за облаками, но света было достаточно, чтобы рассмотреть строения во дворе. Серые очертания намекали, что скоро рассвет – ну или то, что считалось рассветом в Плюне. Полли нашла мужскую уборную, которая, как она и предполагала, просто-таки воняла неопрятностью.
Поход в туалет требовал немалой хитрости и тренировки. Полли благополучно управлялась благодаря покрою бриджей – старомодных, с обилием пуговиц на ширинке – и экспериментам, которые проделывала дома рано утром, когда прибиралась. Она обнаружила, что женщина вполне может справлять малую нужду стоя. Главное – осторожность и внимание к мелочам. У нее вполне получалось дома, в уборной, которую планировали и строили с учетом того, что посетители скорее всего будут промахиваться.
Ветхое строение задрожало от ветра. Стоя в темноте, Полли вспомнила тетушку Хетти, которая слегка повредилась в уме, перейдя на седьмой десяток, и упорно обвиняла всех молодых людей в том, что они заглядывают ей под юбку. После стакана вина она окончательно теряла рассудок и каждый раз повторяла одну и ту же шутку:
