всему, здесь веками хоронили представителей высших военных чинов Борогравии.
– Правда? И что они там делают?
Кларенс поднял брови.
– Бродят, сэр. Я так думаю. Стонут. Как и положено зомби. Что-то их встревожило.
– Наверное, мы, – сказал Ваймс. Он встал, пересек комнату, открыл большую тяжелую дверь и крикнул: – Редж!
Через несколько секунд появился стражник и отсалютовал. Лицо у него было серое, и Кларенс не мог не заметить, что пальцы Реджа крепятся к ладони нитками.
– Ты уже видел констебля Башмака, Кларенс? – бодро спросил Ваймс. – Один из моих подчиненных. Мертв уже больше тридцати лет и наслаждается каждой минутой нежизни. Да, Редж?
– Так точно, мистер Ваймс, – ответил Редж, обнажая в ухмылке множество коричневых зубов.
– Здесь, в подвале, собрались твои соотечественники.
– Ну надо же. Бродят и стонут?
– Боюсь, что так, Редж.
– Тогда я пойду и перекинусь с ними словечком, – сказал Редж. Он снова отдал честь и вышел, слегка прихрамывая.
– Он… э… отсюда родом? – спросил побледневший Трепло.
– Нет-нет. Ну, сам знаешь – страна, откуда еще никто не возвращался и всё такое, – сказал Ваймс. – Он мертв, но, отдам Реджу должное, смерть его не остановила. А ты не знал, что в Страже служит зомби, Кларенс?
– Э… нет, сэр. Я пять лет не был в городе, – он сглотнул. – Судя по всему, многое изменилось.
Притом катастрофически, с точки зрения Кларенса Трепло. Служить консулом в Злобении было несложно – оставалось много свободного времени, чтобы заниматься своими делами. А потом в долине появились большие семафорные башни, и внезапно Анк-Морпорк оказался в часе пути. Раньше письмо из Анк-Морпорка шло больше двух недель, поэтому никто не волновался, если консул пару дней размышлял над ответом. Теперь ответа ожидали немедленно. Кларенс обрадовался, когда борогравцы разрушили несколько треклятых башен. Но в результате разверзся ад.
– У нас в Страже кого только нет, – сказал Ваймс. – И мы, ей-богу, в них нуждаемся, Кларенс, особенно теперь, когда злобенцы и борогравцы дерутся на улицах из-за какой-то дурацкой ссоры, которая началась тысячу лет назад. Это хуже, чем гномы и тролли! И все потому, что чья-то светлейшая прапрапра– и так далее бабушка дала пощечину какому-то прапрапра– и так далее дедушке. Борогравия и Злобения даже не условились насчет границы. Они назвали границей речку, которая меняет русло каждую весну! Иногда семафорные башни оказываются на борогравской земле, точнее, грязи, и тогда какие-то идиоты сжигают их по религиозным соображениям.
– Э… дело не только в этом, сэр, – сказал Трепло.
– Я знаю. Я читал историю. Ежегодная война со Злобенией – своего рода местное развлечение. Борогравия дерется со всеми. Но почему?
– Национальная гордость, сэр.
– Чем они гордятся? Здесь ничего нет, кроме нескольких жировых
