говори чепухи.
– Слушай меня. И сделай, как я говорю. Мне все равно не жить, с моим-то сердцем. А ты молодой, ты должен жить. Когда напьешься, возьми мою котомку. И еще… в кармане… золотой. И иди на северо-восток. Строго на северо-восток. Я, понимаешь, сбился. Потерял направление.
– Знаю.
– Выйдешь к людям – они не дадут тебе пропасть. Только не говори никому, что ты внук врага эмира.
– Я спасу тебя. Старик покачал головой:
– Пустое. Лучше не теряй время, ведь с каждой минутой ты слабеешь.
Атагельды схватил деда под мышки и поволок его. Едкий пот заливал глаза. Уже через несколько шагов он выдохся.
– Знаешь, дед, ты полежи спокойно, а я пойду на разведку. Может, хоть тарбагана промыслю. Или, чем шайтан не шутит, воду найду!
Атагельды и сам не верил своим словам. Но речь деда, его страшное предложение привели его в такой ужас, от которого было только одно лекарстВо– движение, действие, любые усилия, пусть до крайнего изнеможения – тем лучше! Отчаянье придало ему силы.
– Вот-вот, и я говорю: иди на разведку. Да не торопись возвращаться, – согласился Курбан. – Я тебя подожду.
Атагельды с подозрением посмотрел на него, но лицо деда было спокойным.
Одолев крутой хребет сыпучего бархана, Атагельды остановился, вытер тыльной стороной ладони глаза, всмотрелся в даль. Снова мираж, будь он неладен.
В дрожащем мареве высилась небольшая рощица тонких, странных растений. Больше всего его поразили бледные, необычной формы листья, отчетливо видные. Но что ему до их формы, главное, что они отбрасывали тень. И потом, раз растения, там должна быть и какая-нибудь вода. Однако ни водоема, ни даже самого завалящего арыка Атагельды не разглядел, сколько ни всматривался. «До чего же убогий мираж явила мне в последний раз пустыня, – подумал он. – Видение, право, могло бы быть и побогаче». Может, он и не думал такими словами, но суть его размышлений была именно такова.
Он решил идти до тех пор, пока мираж рассеется, а там – будь что будет. Однако, странное дело, по мере продвижения мальчика видение не тускнело, не исчезало. Наоборот, становилось все более отчетливым.
Но понадобилось немало времени, прежде чем Атагельды убедился, что рощица существует на самом деле.
Удивительные растения! Прежде он никогда таких не видел. Самое высокое из них, стоящее в центре рощицы, было ему по плечо. Хотя ветра не было, все растения слабо покачивались, как будто связанные невидимой нитью. «Словно все они братья», – подумал Атагельды.
Казалось, растения приветствуют его.
Осторожно переступая, чтобы ненароком не задеть какой-нибудь из стеблей, он подошел к самому высокому растению. Листья, словно выделанные из бледно-зеленой кожи, были покрыты мельчайшими ворсинками. Стебель – вот уж совсем чудное, просто немыслимое дело – оказался полупрозрачным, словно это была струя застывшего стекла. Он долго смотрел на таинственные, крохотные, с булавочную головку,
