удастся, может, снова здесь встретимся?
– Договорились. Ну, пока.
Сто баксов – большие деньги, подумал я. Хорошо, что у меня не такая работа, чтобы взятки брать за нее. Бассет, правда, ничего плохого не делает, просто делится с нами своей информацией. Но брать за это деньги… Допустим, жена у него болеет, но дядя ведь не знал об этом, когда предлагал ему сотню. Догадывался только, что Бассет возьмет.
– Хорошее вложение, – произнес дядя.
– Да, но откуда ты знаешь, что он будет честно играть? Возьмет твою сотню, а взамен шиш. Деньги-то немалые.
– Когда и никель деньги, когда и сто баксов мелочь. Надеюсь, мы потратили их с пользой. А не пройтись ли нам по тем заведениям, где был Уолли? Хочу кое-что прояснить. Ты как?
– Конечно. Спать я все равно не смогу, да и рано еще, одиннадцать часов.
Дядя смерил меня внимательным взглядом:
– На двадцать один год ты вроде бы тянешь. Если кто спросит, скажешь – я твой отец. Удостоверения у нас на одну фамилию, но показывать их не хотелось бы.
– Не желаешь, чтобы там знали, кто мы такие?
– Вот именно. Заказывать будем пиво. Я пью быстро, ты понемногу, потом меняемся стаканами, понял?
– Пиво я могу пить. Мне уже восемнадцать лет, черт побери.
– Вот и пей понемногу, а затем меняйся со мной стаканами.
Я не стал спорить, тем более что дядя был прав.
Мы перешли с Гранд-авеню на Кларк-стрит.
– Отец как бы здесь начинал, – сказал я. – С Уэллс на Онтарио, а после на север.
Мне казалось, будто я вижу, как он идет. Глупость полная, я ведь знал, что отец лежит на столе у Хейдена. Из него выцедили всю кровь и накачали бальзамирующим раствором – в такую жару иначе нельзя.
Это уже не папа. При жизни он не переносил холода, а против жары не возражал.
– «Пивная бочка» и «Холодок» – так, кажется? – спросил дядя.
– Не помню.
– Как же ты так?
– Засмотрелся на таракана.
Мы шли, читая вывески. На Северной Кларк-стрит от Луп[3] до Дурдом-сквер приходится по три-четыре кабака на квартал – Бродвей для бедных.
«Холодок» располагался сразу за Гурон-стрит. Грек за стойкой едва взглянул на меня. Посетителей было мало, женщин ни одной, за столиком спал пьяный. Мы взяли по пиву, и дядя, как договорились, допил мое.
В «Пивной бочке» повторилось то же самое. Там было просторнее, побольше клиентов, два бармена, трое спящих.
Мы стояли у бара далеко от всех остальных и могли говорить свободно.
– Ты ни о чем не хочешь поспрашивать? – не выдержал я.
Дядя покачал головой.
– Что ж мы тогда здесь делаем?
– Пытаемся выяснить, что делал Уолли.
Я не понимал, как это можно выяснить, не задавая вопросов.
– Сейчас покажу, – сказал дядя, когда мы вышли. Мы вернулись немного назад и заглянули в третий бар.
– Ясно, –
Центральный квартал Чикаго.
