милочка, на примерке. И с весом давно пора бороться. А впрочем, нет, враньё, раскраснелась она исключительно из-за жары, а так идёт довольно бойко, даже гордо щеголяет своей здоровенной ножищей на фоне прочей траурности наряда. Он шёл следом, смотрел, молча возмущался: и как человек не понимает? Самое ужасное заключалось в том, что, демонстрируя окружающим свою ножищу, она в то же самое время за руку ребёнка тащит, мальчика лет шести, не в мамашу худенького, в сером костюмчике.
«Зачем? – недоумевал Славик. – Зачем тебе это надо? К чему вдруг нога напоказ? Сама прекрасно знаешь, что смотришься глупейшим образом в платье с разрезом. С такой фигурой и такой разрез, с ума сошла?»
Но самое-самое ужасное совсем даже не в ней заключается, а в нём! Что идёт следом, уставившись в этот дурацкий вырез, ждёт мига, когда появится нога: икра, колено, потом всё огромное бедро обнажится, и чем больше ругается при этом, тем более заинтересованно наблюдает, запутываясь взглядом в чёрном платье, как в сети. Ему поставили ловушку, и он попался, не успев сообразить отчего. С ней как раз всё совершенно ясно, она хочет, чтобы он захотел её, сделался самцом, обычным зверем, и бежал за ней безостановочно хоть на край света. Неожиданно все трое оказались в магазине игрушек. Женщина с ребёнком выбирали машинку, он стоял рядом и дышал. Продавщица начала что-то советовать ему, приняв за сопровождающего. Ощутив близкое присутствие постороннего, неизвестная в трауре крепче сжала сумочку с кошельком, но, ещё раз глянув и убедившись, что внимание незнакомца приковано к разрезу на платье, тотчас успокоилась, приобретя ещё более величественный вид. В магазине шумели кондиционеры, было прохладно. Он надеялся, что жар из головы схлынет и всё обойдётся. Удивительно, что зуб стих, заморозка давно кончилась, надорванные края губ ощутимо ныли. Они вышли на улицу, прямо к автобусной остановке.
Славик стоял в непосредственной близи, недоумевая: зачем она ведёт ребёнка, если вздумала привлечь его? Если бы ребёнка не было, он смог бы заговорить, хотя нет, говорить Славик уже не в состоянии, а тем более уговаривать. Женщина решительным движением вбросила мальчика в битком набитый автобус, встала на вторую ступеньку, он следом за её ногой успел запрыгнуть на нижнюю, дверь стукнула ручкой по спине. Нос вдавился в её спину и хрустнул. Тело под платьем оказалось горячим и липким, оно приторно пахло духами. Отворотил нос в сторону, прижался щекой. Автобус то и дело резко притормаживал, народ швыряло из стороны в сторону. Одной рукой женщина держала где-то впереди себя мальчика, другую подняла вверх, пытаясь схватить выступ над дверью. Славик крепко обнимал её за обширную талию, тянул к себе и прижимался сам. Она некоторое время ещё пыталась отдалиться, но после очередного рывка автобуса, вдруг вся разом навалилась на него сверху, легла, припечатав насмерть к двери. Для Славика такое счастье оказалось полной неожиданностью, он обмяк, распятый
