повторил Эзра. – А ты кыш отсюда!
Эта реплика была адресована Эми, на лице которой тотчас проступило выражение уязвленного высокомерия – столь же милое для Августа, как и ее улыбка. Эми вскинула голову и медленно, нога за ногу, удалилась, чтобы не создавать впечатления, будто ее прогнали.
Эзра молча помог Августу вернуть «фордовское» колесо на место. Неблагодарное молчание показалось Августу тягостным, но он подумал, что фермер, возможно, боится раскрыть рот, дабы не возникло вопроса о вознаграждении. Но бояться ему было нечего: Август, в отличие от младших сыновей во всех старинных сказках, знал, что не может в награду за выполнение непосильного задания (напилить за день пару сотен досковых футов) потребовать руки его прекрасной дочери.
Возвращаясь домой по знакомой дороге, поднимая клубы привычной пыли, Август остро ощущал нерасторжимое соответствие (все другие усматривали здесь, наоборот, противоречие) своего автомобиля вершине лета. Без особой надобности он слегка подрегулировал дроссель, кинул соломенную шляпу на соседнее сиденье и подумал, что если вечер окажется тихим, то можно будет поехать на рыбалку в одно из известных ему местечек. Он испытывал блаженство – чувство, которое теперь нередко охватывало его, а впервые пришло, когда он приобрел свой автомобиль, поднял похожий на крыло летучей мыши капот и увидел двигатель, привод трансмиссии и прочие детали мотора, скромные и столь же необходимые, как ему – собственные внутренние органы. У него появилось ощущение, что наконец-то его знания о мире достаточны для того, чтобы жить в нем: мир и его понимание мира составляли теперь единое целое. Он назвал это чувство «ростом» и действительно чувствовал, будто растет, хотя временами, испытывая буйный восторг, удивленно спрашивал себя, не превратится ли в некое подобие «форда», не станет ли, чего доброго, самим Фордом: он не мог вообразить другого инструмента, а равно и другого человека, столь же невозмутимо целенаправленного и совершенного: о подобной судьбе оставалось только мечтать.
Казалось, будто все сговорились, чтобы сбить его с пути. Когда он сказал папаше (он называл своего отца «папашей» про себя и в присутствии Эми, хотя обратиться так к самому Джону не смел), что в этой местности не помешало бы устроить гараж, где можно заправлять автомобили бензином, делать мелкий ремонт и продавать «форды», и выложил перед Джоном брошюрки и проспекты, которые получил от компании Форда, с указанием списка расходов на создание небольшого торгового агентства (он умолчал, что хотел бы сам стать агентом, понимая, что в шестнадцать лет слишком молод для этого, но был бы счастлив, очень счастлив накачивать бензин и устранять неполадки), его отец лишь улыбнулся и, даже бегло не просмотрев брошюры, сидел, кивая головой, и слушал объяснения сына только из любви к нему и еще потому, что любил ему потакать. Наконец он спросил: «Тебе бы хотелось иметь собственный автомобиль?»
Конечно, Августу хотелось, но он чувствовал, что с ним обращаются словно с мальчишкой, хотя
