гостей позовём? – нерешительно предложил Иван.
Наталья испытала прилив благодарности. Ей хотелось вернуть ощущение привычной благополучности, и одним из способов сделать это была возможность увидеться с хорошо знакомыми людьми.
Скоро они пили чай в обществе Сергея Ларионова, коллеги Ивана, и его жены Светы. Перед приходом гостей договорились, что не станут пересказывать происшествие, но не сдержались. Кто-то первым обронил слово – и обоих прорвало. Говорили, как обычно это делают семейные пары или близкие друзья, – перебивая друг друга, дополняя, уходя от логики повествования в сторону и забегая вперёд, сгущая краски, добавляя к месту и не к месту восклицания. Говорили больше для себя, чем для Ларионовых, в присутствии чужих впервые выстраивая последовательность впечатлений. Гости слушали внимательно, однако их реакция была совсем не той, на которую рассчитывала Наталья.
– Слушайте, а почему вы детей не заводите? – спросила Света, когда супруги замолчали.
– Тем более, Наташ, у тебя такая удобная работа… – добавила она, и в её тоне проскочили завистливые нотки.
Иван посмотрел на Наталью, а та – на него. Весь день, с первых минут происшествия, тема отсутствия у них ребёнка висела в воздухе, но ни один из них, щадя чувства другого, её не озвучил. И вот теперь эта чужая женщина…
– Мы ещё не готовы испытать счастье родительских обязанностей, – делано шутливым тоном сказал Иван. – Не то что некоторые! Ну-ка, расскажите, как вы растёте?
Гости оживились. Их малышу недавно исполнился год, и было о чём рассказать. Они с упоением делились своими открытиями, а Наталья, приклеив на губы улыбку, раскладывала по тарелкам куски пиццы, которую принесли с собой Ларионовы. Ей стало обидно, что они так подробно описали, как она бросилась к этому несчастному. Показалось, что она выдала самое сокровенное, а её порыв не был оценен и даже, возможно, был воспринят как неуместный. Она поймала себя на этих мыслях и вдруг поняла, что так оно и есть – самое тайное про неё выдал этот поступок, и, знай Иван больше, чем знает, он наверняка это понял бы. И Наталье стали неприятны Ларионовы, и пицца, и даже муж с его напускным оживлением, с его желанием скрыть от чужих, какую больную тему они затронули.
Спустя три часа Ларионовы стали прощаться. Их сын гостил в этот день у родителей Сергея, пора было его забирать.
– Кто же мог знать?.. – задумчиво сказал Иван, когда за гостями закрылась дверь.
– Ненавижу! – громко сказала Наталья. Ушла в ванную и накинула на дверь крючок.
Из ванной послышался плеск воды. Когда Иван деликатно стукнул костяшками пальцев по косяку, Натальин голос велел ему собраться: они идут гулять.
Остаток дня гуляли по городу. Бродили тихими улицами, зашли в парк и там целовались под старыми липами, корни которых выпирали из-под земли причудливо и мощно, так что даже верилось – это души мёртвых, корни мандрагоры. Посидели в кафе, где на столиках стояли плошки с плавающими в воде
