сигаретку "Гуцульских" и, щурясь от её едкого дыма, лениво рассуждал о достоинствах светлого венгерского пива. Судя по всему, содержание предстоящего вечера было для него вопросом решённым. Некурящий лейтенант Серёга стоял с наветренной стороны и слушал своего товарища вполуха, и не то чтобы из вежливости – светлое пиво он и сам уважал – просто не было смысла размякать. Ему предстояли сутки не самого лёгкого дежурства.
У КПП, в десятке метров от штабного крыльца – за сплошными металлическими воротами – раздался требовательный автомобильный сигнал. При его звуке переминавшийся с ноги на ногу солдатик из состава привратного наряда встрепенулся, вытянул худенькую шею, дёрнулся сначала в одну сторону, затем в другую, но, видимо припомнив установленный "Особыми обязанностями" алгоритм, выжидательно уставился на сидевшего за витринным стеклом дежурки прапорщика. Уловив его разрешающий кивок, шустро побежал на кривых ножках исконного степняка к воротам. Сдвинув массивный засов, он уцепился обеими руками за приваренный к створке поручень и с натугой потянул громыхающее полотнище в сторону.
В освободившийся просвет, рокоча троящим двигателем, въехал кургузый ГАЗ-66.
– Тьфу, чёрт! – в сердцах сплюнул старлей Ячменёв. – Зампотыл, и опять на бровях.
Менее рослому лейтенанту старший машины виден не был. Очень уж бликовали на солнце лобовые стекла 66-го, да и сидящий за баранкой водитель загораживал обзор. Но сомневаться в сказанном лейтенант не стал – трезвым зампотыла он видел считанные разы: и то в самом начале службы, чуть более года назад, когда он, молодой выпускник училища, приехал в Венгрию одним поездом со свежим выпускником академии майором Осинкиным.
Как связист майор оказался полнейшей бездарью.
Проскочив за неполных два месяца три подразумевавшие академический "поплавок" связных должности, Осинкин был, наконец, определён в зампотылы. Тут он показал себя достаточно сметливым и расторопным, и на этом его "карьерные" метания закончились.
Заместитель командира части по тылу – должность для "приобщённых к сферам", поэтому, вскоре, в довесок к прямым служебным обязанностям, Осинкин стал выполнять всевозможные приватные поручения комбата. С различными мадьярскими организациями и просто с частными лицами он общался с неподдельным энтузиазмом и нескрываемым удовольствием. Контачил, не жалея ни своих сил, ни здоровья.
Сказанное относится к тому, что на работе венгры ведут себя как немцы, но по части оформления сделок – как русские. Не дурак выпить, майор Осинкин вполне закономерно стал жертвой этой занимательной черты мадьярского национального характера. Говоря проще – спился. Окончательно опуститься ему не позволял лишь спортивный задел, полученный в двух военных вузах, да начальник штаба батальона – капитан Панов, не упускавший случая выдрать старшего по званию коллегу. Должность у Панова была рангом повыше, что и позволяло ему довольно лихо удовлетворять собственные властные амбиции за счет пьянчужки-майора.
