приснился.
– Опять? И что за сон?
– Да чепуха. Как будто выхожу я в праздничный день на площадь, шляюсь в толпе, покупаю пряники, пью медовуху. И вдруг гвалт смолкает, и наступает мертвая тишина. И в этой тишине все люди – все до единого – молча смотрят на меня. Сначала мне все это странно, а потом до меня вдруг доходит...
Глеб Первоход сделал паузу, чтобы отхлебнуть из кружки.
– Доходит – что? – спросил Назарий.
Глеб поставил кружку, посмотрел целовальнику в глаза и сухо проговорил:
– Что на этой площади лишь я один – человек. А остальные только притворяются людьми. Гляжу на них, а у них вместо лиц – темные дыры. Я хватаюсь за меч, а меча нет. Тянусь к кобуре, но и она пуста.
– Эвона как, – завороженно проговорил целовальник. – И что было дальше?
Глеб хмыкнул:
– Дальше все было хорошо. Дальше я проснулся.
Назарий нахмурился и покачал головой.
– Сон твой и впрямь страшен, – тихо сказал он. – А мне сны вообще не снятся. Раньше я тревожился, но потом понял – лучше совсем никаких снов, чем такие, как бывают у тебя.
Целовальник сполоснул в ведре с водой второй оловянный стаканчик и принялся тщательно натирать его рушником.
– Что северные купцы? – поинтересовался он, меняя тему. – Купили твою свеклу?
Глеб оживился.
– Все купили, – ответил он. – И свеклу, и клубнику, и крыжовник. Золотом заплатили.
– Прибыльное, значит, дело – огородничество?
– Смотря что выращивать. Вот ты, например, знаешь, что такое огурец?
Назарий покачал головой:
– Нет.
– А скоро его во всех русских землях есть станут.
– Это вряд ли, – возразил целовальник. – Русский человек иноземную пакость в рот никогда не возьмет.
Глеб хотел высказаться, но вдруг замолчал и прислушался.
– Что это там за шум? – спросил он.
Прислушался и целовальник. С улицы доносились приглушенные голоса, и звучали они угрожающе. Целовальник нахмурился.
– Никак опять бродяги у кружала людей обирают, – с досадой проговорил он. – Совсем испаскудился народ. Ни богов, ни княжьей власти не страшится.
– Пойду посмотрю, – сказал Глеб.
Назарий посмотрел на него опасливо.
– Не ходил бы, – осторожно проронил он. – Бродяги нынче границ не знают, чуть что – за нож хватаются.
– Ничего. – Глеб поставил кружку на стол. – Посторожи мой сбитень.
Он слез со скамьи, поправил, откинув полу длинного плаща, ножны и зашагал к выходу.
На улице похолодало и свечерело. Черная, мокрая земля поблескивала в свете слюдяного фонаря. Снег в здешних местах и в январе был редкостью, а в марте его совсем не осталось. Глеб успел немного соскучиться по настоящим белым сугробам, серебрящимся в свете луны.
Чуть в стороне от кружала он увидел то, что ожидал.
