спрятала улыбку:
– Какая вам разница?
– Мне – большая. – Елтышева стало поколачивать. – Он мне трактор пригнать обещал сегодня. При тебе обещал.
– А, да, да, кажется…
– И как? Где трактор?
Харина удивленно скривила губы:
– Почему вы это меня-то спрашиваете? И таким тоном?
– Слушайте… – Николай Михайлович поморщился, с усилием взглатывая. – Слушайте, что-то я вас не пойму. Пилу мне с февраля несете, бревна – с марта. Теперь – трактор. Я что вам, лох, что ли, только бабло отстегивать?!
– Вы не выражайтесь, пожалуйста, – тоже разозлилась Харина, – у меня дети во дворе.
– Да я скоро не только выражусь. Я мент – ясно? – и со мной опасно шутить. Я шуток не понимаю.
Харин пригнал трактор на другой день к обеду. С Елтышевым демонстративно не разговаривал; вопросы, где копать, на какую глубину, задавал тракторист. Был он уже порядком балдой, еле-еле втиснулся на своем «Беларусе» во двор («москвич» перед этим Николай Михайлович переставил на улицу, подальше на всякий случай), долго скреб ковшом сделанное Елтышевым до того углубление, густо дымил кривой прогоревшей трубой… Наконец ковш словно бы нашел в почве слабинку и стал зачерпывать… Ссыпал землю тракторист беспорядочно, и Елтышеву несколько раз приходилось указывать, куда именно сыпать. Тот утвердительно тряс головой, а потом опять валил то направо, то налево… И сама яма получилась кривой, ближняя к трактору стена – почти пологой.
Дождавшись, когда глубина стала метра три, Николай Михайлович скрестил перед собой руки: хорош. И тракторист с готовностью дал задний ход, напоследок врезавшись колесом в столб ворот.
– Да что ж ты делаешь?! – заорал Елтышев. – Дебил!
Тракторист чуть развернул «Беларус», выехал на улицу. И, уже не останавливаясь, будто убегая, помчался в сторону Захолмова.
– Рассчитаемся? – подошел Харин.
Усмехнувшись – «заговорил», – Николай Михайлович достал сторублевку.
– А еще одну?
– Я тебе одну уже отдал.
– Я помню. Но двести – трактористу, и сто – мне.
– За что?
– Как это за что? – изумился Харин. – Я ездил в Захолмово три раза, договаривался…
Елтышев не спеша, сдерживая себя, закурил. Посмотрел на Харина:
– А верни сюда этого, тракториста своего. Я спрошу, сколько ты ему обещал.
– Это мое дело.
– Ясно. В общем, запомни: разводить меня у вас больше не получится. – Он выдернул из руки Харина бумажку, сунул в карман. – Будут бревна, будет пила – будут деньги. Понял?
– Гм… Теперь и не знаю, как быть.
– Что ты не знаешь?
– Да что делать мне… Что в таких случаях делают. – Голос Харина стал глухим. – Пришел, жене стал угрожать… Милицейские порядки тут не пройдут, Николай Михайлович. Тут деревня. Таких тут не любят.
Раньше дал бы Елтышев за такие слова в грудак; так он и делал, когда служил. А теперь пришлось терпеть. Но кулаки чесались, действительно,
