что пьяный и забытый лежишь на скамейке или в песочнице, а все неравнодушные провожают тебя до дома.
– Угощают сигаретами.
– Браво, – похлопал Рома. – Веский аргумент. Еще есть, что добавить?
– Они моя компания, такая, какая есть, но я не одинок, а такие парни, как ты, Рома, только и знают что жалеть меня. А мне эта жалость поперек горла уже стоит, – и показал характерный жест.
– Тогда, думаю, ты знаешь, что делаешь, – и Рома поднял руки вверх и попятился назад.
Вася так и остался стоять на месте.
– Все, что ты делаешь – это все лишь жалость, в которой я не нуждаюсь. Тебе должно быть выгодно помогать бедным и убогим, чтобы реализовывать лидерские амбиции за их счет. Но со мной этот трюк не прокатит, потому что ты не лидер. И вряд ли будешь им. Не с того ты начинаешь свой путь к вершине! – кричал Роме вслед паренек.
«Ишь, как заговорил? Ну и черт с ним», – подумал Рома и понял, что это была последняя капли жалости к кому-то.
Он еще раз обошел здание, где работала его мама, а затем все-таки вошел внутрь. Здесь было светло и тепло. Чистый, свежий паркет с небольшим количеством мокрых следов на нем, да и лужа на входе были не в счет, тем более что уборщица вовсю орудовала шваброй. Пропускной пункт состоял из стола и амбала, сидящего за ним и отгадывающего сканворды.
– К кому, малец, – спросил тот и, встав из-за стола, буквально навис над Ромой.
– К Наталье Петровне, она на втором работает, уборщицей, – и, возможно, впервые Рома не испытывал чувства неловкости за мамину работу.
– Что ж ты молчишь, давай проведу, – сказал охранник, и, посадив на свое место щуплого напарника, которого не было даже видно из-за стола, пошел провожать Рому.
– Ты, стало быть, Роман?
– Да, – ответил тот.
– Наталья Петровна много о тебе рассказывала, говорит, футболом увлекаешься, – заинтересовался охранник.
– Да, было дело, интересовался.
– Бросил?
– Да, сегодня, – сказал Рома, увидев маму в конце коридора, и ускорил шаг, чтобы оторваться от сопровождения.
– Рома? Что случилось, на тебе лица нет, – запричитала мать с тревогой в глазах.
– Ничего, можно с тобой поговорить? – Рома обернулся назад, охранник стоял в том конце коридора, но мама ему помахала, и Рома тоже поднял руку, мол, «спасибо», и тот ушел.
– Что случилось? Давай, говори, – они опустились на банкетку, стоявшую здесь же.
– Мам, ты не только не волнуйся, – начал Рома.
– Да ты сам не свой, тем более после этой фразы я подавно переживать буду.
Тогда Рома опустил голову маме на плечо и рассказал обо всем, что случилось с Колей. Мать, конечно, тоже поразило это известие, что она даже заплакала.
– А самое страшное для матери, – говорила она, высмаркиваясь, – это пережить своих детей, тем более молодых
