вы люди! – не то шутя, не то серьезно сказал Сергей. – Подай-ка мне, матрос, отвертку да батарейку с наушниками. В чемодане они.
Еленка не сразу поняла, что он обращается к ней: так запросто, походя прозвучала эта просьба.
– Подай, что просят, – сказал Иван. – Значит, разбираешься? Золотые, видать, руки.
– А это поглядим – золотые они или оловянные.
Работать он умел: не суетился, не ошибался в инструменте, не тратил силу там, где нужна была сноровка. Простучав с помощью батарейки цепи, нашел сгоревшее сопротивление, опять послал Еленку за какой-то коробкой, разыскал в этой коробке нужную деталь и кое-как, временно, поставил ее на место.
– На соплях, – улыбнувшись, пояснил он. – Раздобудь паяльник, матрос, сделаю намертво.
Иван недоверчиво хмыкнул, но Сергей тут же поймал «Маяк». В динамике что-то потрескивало, но слушать было можно.
– Вот и вся беда, – сказал Сергей, навешивая щитки на работающий приемник.
Они долго слушали музыку. Сергей попытался было подсвистывать, но поймал недовольный взгляд Ивана, замолчал и слушал дальше уже серьезно. И Еленке понравилось, что он поглядывает на Ивана с уважением, не выпячивает своих привычек, а подлаживает их под жизнь того кубрика, в котором ему теперь и спать, и щи хлебать…
Как только концерт кончился, Иван поднялся, щелкнул выключателем.
– Теперь полчаса объяснять будут, почему музыка хороша. Подай-ка костылек, Еленка.
Еленка подала стоявшую у трапа палку, спросила:
– Далеко ли собрались?
– Стариков надо проведать. – Иван глянул на Сергея. – Айда с нами, а?
Пошли втроем. Иван с помощником шли впереди, говорили о работе, о рейсах, о глубине судового хода и мелях, обозначенных по всему плесу сухими жердями.
Разговор был серьезным, и Еленка не решилась их окликнуть, задержавшись у ларька. Купила конфет старухе в гостинец, а потом долго бежала следом, потому что шли они широко и, увлеченные разговором, не заметили, что она отстала. Догнала возле баржи-такелажки, да и то потому, что Иван остановился.
– Гляди, парень, вот в этих хоромах настоящие волгари живут, потомственные, – сказал он, указывая палкой на старую, замшелую баржу. – Здесь теперь склад такелажный, а хозяин – шкипер, значит, – с хозяйкой жилье себе оборудовал. Утеплил, ну, печку я им сложил, и – живут!
– А зимой?
– И зимой тоже. Прежде на брандвахту переселялись, а теперь не хотят. Приросли к этой барже, как чага к березе. Да и то, деваться старикам особо некуда: было два сына – война забрала, а дочь в городе Ленинграде живет, замужем. Ну, и опять же в Ленинграде вода другая, а тому, кто на Волге вырос, это не все равно.
– Скотинка у них тут, – улыбнулась Еленка. – Кот Васька, собака Дружок да коза Машка. Невелик зоопарк, а есть каждый день просит.
– Люди они старые, а значит, с чудинкой, – сказал Иван. – Ты учти это, Сергей.
– Будет сделано,
