я тебя по головке стану гладить, хочешь? Ты полагаешь, что именно этого заслуживаешь, да?
– А ты считаешь, что я заслуживаю смертной казни?
Как это часто случается, выяснение отношений между супругами переросло в обмен риторическими вопросами, причем на все более повышенных тонах, поскольку ответов никто, собственно говоря, и не ждал. Более важным казалось просто перекричать друг друга.
– Тебе, значит, и слова не скажи? – восклицал Виталий, распаляясь все сильнее. – Ты, значит, можешь гулять направо и налево, а я должен помалкивать в тряпочку?
– Ты же сам говорил, что меня прощаешь, разве нет? – Тамара раздраженно дула на прядь волос, упрямо падающую на ее лицо. Откинуть волосы руками не приходило ей в голову. – Или тебе теперь со мной жить тошно? – вопрошала она звенящим от напряжения голосом. – Может быть, ты вообще надумал со мной развестись?
– Что, невтерпеж? Не сидится дома, не сидится? Понравилось любовь крутить?
– Какая любовь, какая любовь? Если разок промашка вышла, так мне что же, вешаться теперь?
– Промашка? – Виталий расхохотался как заправский Мефистофель. – А не подмашка? Мне кажется, так будет точнее.
– Послушай, выбирай выражения! Я тебе не шлюха какая-нибудь подзаборная!
– Да, – язвительно подтвердил Виталий. – Не какая-нибудь. И не подзаборная.
– Ну, знаешь ли! – прошипела Тамара, когда сообразила, что само определение «шлюха» у мужа возражений не вызывает.
Для того чтобы высказать свое возмущение более конкретно, ей не хватило ни слов, ни воздуха в легких. Крутнувшись на месте так, что от подошв тапочек запахло паленой резиной, она стремглав ринулась вон из комнаты. Коршуном взвившийся с дивана Виталий поймал ее за ворот халата и, слегка задыхаясь, поинтересовался:
– Ты куда это собралась?
– Пусти! – крикнула Тамара, не оборачиваясь. – Я ухожу, уезжаю! С меня хватит!
– Чего именно с тебя хватит?
– Всего!
Подавшись вперед так яростно, что халат затрещал по швам, Тамара вновь попыталась улизнуть из комнаты. Виталию пришлось обхватить ее обеими руками поперек талии. Ощущение было такое, словно держишь извивающуюся всем телом рыбину, сильную, скользкую и очень холодную.
– Успокойся, слышишь! – прикрикнул Виталий тоном скорее тревожным, чем требовательным.
– Отпус-сти, я с-сказала!
Подпрыгнув в его объятиях, Тамара взбрыкнула в воздухе ногами.
– А ну хватит! – заорал Виталий страшным голосом.
Домашние тапочки, слетевшие с ног жены, показались ему дурным предзнаменованием. Он ведь не собирался отпускать Тамару, даже после того, что она натворила. Он не мог без нее жить, хотя не признавался в этом никому, в том числе и самому себе.
– Прекращай этот балаган! – попросил он уже спокойнее.
– Это не балаган, – возразила Тамара. – Все очень даже серьезно.
Прижимаясь
