и хотела тебя утащить, – отдышался и спокойно добавил, останавливая Светозара, который, конечно, не согласен и пытался возразить. – То была, друже, русалка и ушла к себе, в водоворот.
Слова Ждана ошеломили Светозара и казалось силы покинули, он только привалился к валуну и смотрел туда, где совсем недавно купалась дева необычной красоты с нечеловечески большими и прекрасными синими глазами и манила его к себе. Он знал, что её облик останется с ним, её глаза не забыть.
Часть четвёртая. Ратные дела
I
От лёгкого ветерка дрожат нежные листочки. Между веток сверкает солнце. Косые лучи прорвались сквозь древесный заслон, падают на сочную траву, где распластались утомлённые учебным боем воины и дружинники. Конечно, и пахарям и ремесленному люду не единожды случалось вести кулачные драки, но то забава, хоть далеко не всегда безобидная, а тут надо получить сноровку, чтоб жизнь свою спасти.
Ждан лежит среди цветущих ландышей на краю рощицы, тоненькие веточки берёз машут ему, пытаясь отвлечь от грустных дум. Ждан обычно побеждал своих ровесников односельчан, а тут никак не удалось вырваться из цепких рук. У него ноет тело, дружинник Моргач здорово его помял. Парня душит стыд за свою неловкость и неповоротливость, а тут ещё эти цветы… Их так любит Благуша! Бывало в эту пору всегда у неё венок, и с русых волос свисают душистые белые колокольчики. Да и в доме их дух, всюду натыканы небольшие пучки и привязаны увянувшие венки, сохнут для отвара. Ох, Благуша, милая голубка… и, когда свидятся, а уж и так тяжко… Кручина неотвязная измучила, тоска томит и по матушке родимой, и по непоседе Ягодке. Ох-хе-хе-ох!.. Ждан зачерпнул горстями травы, вырвал с корнем ни в чём неповинную, цедя прощения у Лешего, что без необходимости лишил растения жизни, но надо Ждану сбыть боль свою, а как… Моргач на глаза попался. И дерзость с решимостью всколыхнулись, выучится он воинскому мастерству, не за тем и он, и семья его претерпели горести, чтоб побитым быть.
Если бы сейчас увидела Мирослава сына, то узнала бы в нём молодого Собимысла, уверенность в осанке и решительный взгляд, ранее не часто проявлялись у Ждана и она бывало сожалела, что мальчик перенял больше её черт, чем отцовских.
Спина гусляра опиралась о ствол дуба, а глаза следили за тающими облачками. Нельзя сказать, что его терзали сомнения, но всё же… Верно ли поступил, свернув с пути Велеса, покровителя певцов и сказителей, перешёл под могучую руку Перуна, заступника воинов? В раздумье отошёл от дерева, нагнулся к своей суме, достал гусли, тронул струны. Мелодичный звон разлился по округе, и люди встрепенулись. Яромудр уселся на бревно, а вокруг него уже кружком новобранцы с охотой ожидают, что скажет, да и дружинники поглядывают, не прочь послушать.
Вновь зазвенели струны, но теперь величаво, протяжно. «Куда други, путь мы держим? Куда направили стопы? Доля наша тайная и каждый ищет свою, – задумчивость на лице гусляра сменилась решимостью,
