бедрах, устремив созерцательно спокойный взор в немигающую толпу и не находя понимания. Душа, приникшая к душе. Ало заструилась туника, спадающая с хрупкой смугловатой фигурки, едва осознавшей женственные формы. Свита отпрянула к не дышащей толпе, бледнеющей в гуще ночи. Огонь ласкает тела, не причиняя вреда, ибо это родная стихия. Ни страха, ни боли, ни ожогов – только легкое пощипывание инеем покрывает с головы до пят. Богиня, словно со стороны, видит себя и чернь, в отчаянии покидающую место обрядов, не желающую запомнить обуглившиеся фигуры. Дикари не оглядываются на голубоватое свечение – почти предрассветное вознесение душ. Они испугались чуда, и в жаркий полдень любопытные не найдут следов ночного действа, ибо память-погоня не оставляет пепла. Свирепые воины бессильны.
Факир действительно постарался. Мир перевернулся, и все встало на свои места: небеса очень скоро затоптали ногами, в центре – вместо светил – вращается сверкающий шар. Зеркальный шар Факира, воедино собравший души преданные забвению, отражает мысли праздных зрителей, чьи лица с высоты мелькают рассыпавшимся крошевом. Безнадежный хаос, по которому крадется молодая пантера богини, мечтая покинуть дикие края. Осторожность черной-черной пантеры не спасает ее от хрустальных замков, затаившихся осколками в травяном ковре, выстилающем новую полую планету. В изумрудном изломе к ожидаемому небу остановился человек, взмахнул крылом. Слышен зов: «Идем».
Факир ничем не мог помочь. Менялась стража и астрологи, в покои никто не входил. Факир заглянул в сон богини. И вновь распластанный юноша с золотыми кудрями отброшен колесницей на спелые колосья, она церемонно склоняется к нему для прощального поцелуя. Свита торопится продолжить путь к изумрудному солнцу, но отстраниться уже невозможно – она заключена в его объятия. Единственный повод приблизиться к богине, и сорвать поцелуй – смерть. Несчастный почему-то не желал умирать ради нее. Пробуждением не удается снять нежность его рук. Сны-прикосновения необъяснимы – их невозможно стряхнуть.
У Правителя многочисленные отпрыски правили близлежащими племенами. Дорогим трофеем Воина – была женщина, даже возраст не имел значения. Однажды он получил в подарок северянку, возмечтавшую быть равной ему. Никогда и нигде не было принято приближать самок к себе, но только она подарила ему дочь. С этой необычной девочки и начались смуты во дворце. Факир не вмешивался, но доложил Правителю, что непостижимым образом дочке известна судьба матери, что надо придумать достойное дочери Правителя положение, чтобы ее никогда не постигла участь самок, живших в отдельных поселениях только для рождения детей… Дети для забавы заводили себе тигрят, львят, детенышей пантер и ягуаров. Девочки рождались редко, окружающие племена были весьма воинственны. Разумеется, сыновей матери видели недолго…
Визит к грозному Правителю прошел необычайно
