ему на глаза, мешали смотреть, поэтому иногда он раздраженно взмахивал головой, отбрасывая их, и тогда мгновенной трагической гримасой искажалось лицо и напрягалась шея, видная из ворота свитера.
Этот воротник-хомут изрядно натер ее, на ней виднелась красная полоса, и Фанни подумала, что мальчишка похож на щенка, которому удалось сбросить ошейник и убежать из дому, но в этой погоне за неведомой свободой он заблудился, потерялся и не знает, что делать. Вот именно, у него был отчаянный щенячий вид. Невыносимо трогательный.
«Я его где-то видела, я его уже видела раньше», – подумала Фанни и тут же тихо ахнула. Пресвятая Дева, а что, если у него красная полоса на шее вовсе не от грубого свитера, а от какой-нибудь веревки, на которой он пытался удавиться?
Ветер смел со лба мальчишки темные пряди, и Фанни увидела, что этот высокий бледный лоб покрыт испариной.
Он болен? У него жар?
– Что вы на меня уставились? – грубо спросил он, и Фанни уронила руку, которая уже потянулась отереть ему лоб и заодно проверить температуру тем самым извечным материнским движением, каким проверяют температуру все матери на свете и какого она никогда раньше не делала, потому что детей у нее не было.
А мальчишка прав, она смотрит на него слишком долго.
– Извините, – небрежно пожала плечами Фанни, скрывая внезапное смущение и мельком изумляясь, что так сильно смутилась. – Я просто подумала, зачем вы, такой молодой и красивый, вдруг решили… – Она кивнула на Сену. – Не хочется говорить банальностей, но, знаете, они спасительны именно потому, что удивительно верны. И когда говорят, что все проходит, это в самом деле так. Все проходит! Даже если ваше сердце сейчас разорвано любовью, поверьте, пройдет и это.
Слепой ведет слепого. Не о том ли и она сама думала не далее, чем пять минут назад? Она вдруг ощутила дрожь при мысли, как холодна и мучительна вода в Сене и как ей не хочется туда, не хочется умирать даже из-за Лорана! И как хорошо, что удалось удержать этого мальчика. Теперь самое главное – успокоить его, уговорить, чтобы ему и в голову не пришло повторить страшную попытку.
Какая жалость, что меньше чем через три месяца ему все-таки суждено умереть, этому мальчишке, который самонадеянно считает себя пожирателем женских сердец, а окажется всего лишь игрушкой в руках трех изощренных красавиц. Да, жаль, а впрочем, если закон гласит, что всякое преступление должно быть наказано, то он всего лишь получит по справедливости за то, что совершил год назад. А вот его собственный убийца так и останется не узнанным.
Он, этот убийца, даже не будет мучиться угрызениями совести, которые, как уверяют мудрецы, куда страшнее всех кар и пыток, придуманных людьми.
Мудрецы в очередной раз вынуждены будут развести руками и смириться с собственной глупостью.
– Я понимаю, – забормотала Фанни, – вам сейчас кажется, что лучше вашей девушки нет на свете, что в ней весь мир, но если вы посмотрите вокруг…
