Иоанны Грудзинской[55]. Когда заговорщики решили убить Великого князя, то целый ряд поляков по национальности предпочел умереть, но не изменить своей присяге[56].
Русские полки, расквартированные в Варшаве, могли легко подавить мятеж. Однако Великий князь Константин повел себя очень странно. Едва избежав гибели, убежав от заговорщиков в халате, он не отдал никаких приказов войскам. Более того – он приказал вывести из города все русские части, отдав польские войска, тогда еще колебавшиеся, под власть мятежников[57]. Истинные причины такого его поведения не ясны до сих пор. Может сложиться впечатление, что Великий князь сошел с ума. Однако в нашей истории мы имеем примеры Керенского, Троцкого, Горбачева и Ельцина, которые точно были в своем уме, когда активно предавали интересы русского государства[58]. Весьма загадочно выглядит и неожиданная смерть Константина Павловича «от холеры» 27 июня 1831 года в Витебске – до разговора с братом-императором, у которого было много вопросов, он так живым и не доехал.
России резко стало совсем не до Бельгии. 25 января 1831 года сейм Польши принял абсолютно нелегитимный акт о низложении польского короля (российского императора). Любопытно, что этот акт потом был использован Францией и Англией как предлог в отказе от всякой помощи мятежникам. Ведь, нарушив тогдашние законы, они поставили себя вне правового поля[59]. Никакого официального признания бунтовщики не получили ни от одного государства. Помощь по неофициальным каналам, безусловно, шла, просто для того, чтобы все время, пока решался «бельгийский вопрос», Россия была занята подавлением польского мятежа. Тут мы опять видим «гибкость» европейской дипломатии: польским мятежникам, отрешившим от власти русского царя, Лондон и Париж признания не дают, а бельгийским сепаратистам, сделавшим то же самое в отношении Вильгельма I, признание дано будет.
Не вдаваясь в подробности боевых действий, заметим, что русская армия сражалась не с «доведенными до отчаяния» повстанцами, а с отлично обученной, регулярной польской армией, которую сама же Россия и создала, и проплатила. Соотношение сил было таково: у поляков 79000 человек, 108000 штыков у нас[60]. Война закончилась штурмом Варшавы и капитуляцией остатков польских войск почти через год – в сентябре 1831 года. Подводя итог произошедшего в Польше, вот что пишут одни из наиболее авторитетных исследователей истории того времени, которые являются французами по национальности: «Польша потерпела поражение; не было уже ни королевства, ни армии. Политическое творение Александра и то, что сделал для польской армии Константин, – все это было одинаково уничтожено. Но сопротивление Польши спасло, по крайней мере, парижскую и бельгийскую революции, так как в то время, как Паскевич совершал свой переход через Вислу, французская армия смогла вступить в Бельгию, прогнать голландские войска и обеспечить, таким образом, независимость нового королевства»
Константин женился на особе не царского рода, после чего отказался от престола и право наследования перешло к младшему брату Николаю Павловичу (у императора Александра I не было наследников). Это решение Константина держалось в секрете, что позже послужило горючим материалом для заговорщиков-декабристов. Они вывели солдат на площадь обманом, заявляя, что Николай узурпировал власть у «настоящего» императора Константина Павловича. Будучи в Польше, Великий князь Константин не покладая рук трудился над созданием польской армии, значительная часть которой была сформирована из наполеоновских ветеранов.
Так, во дворце был заколот штыками обер-полицеймейстер Любовицкий, поднявший тревогу, и убит генерал Жандра. Поначалу заговорщиков было несколько сотен, все висело на волоске – именно поэтому Высоцкий отдал приказ «перебить польских генералов Гауке, Новицкого, Трембицкого и других, виновных в верности своей присяге». (История XIX века под редакцией Лависса и Рамбо, т. 3, Москва, 1938, ОГИЗ, С. 298.)
«Когда ему обещали верную победу над мятежниками, он вдруг сказал: «Вы можете ошибиться: польские войска – лучшие в Европе, и ничто, ручаюсь, не в силах противостоять солдатам, мною воспитанным». Ему предложили взять город обратно, – последовал ответ еще более странный: «Не желаю вмешиваться в эту польскую драку». На его взгляд, дело должно было быть улажено между Польшей и ее королем». (История XIX века под редакцией Лависса и Рамбо, т. 3, Москва, 1938, ОГИЗ, С. 298–299.)
«Позже, когда начались военные действия и главнокомандующий Дибич пригласил Великого князя принять в них участие, тот при виде русской кавалерии, отброшенной польскими уланами, не мог удержаться, захлопал в ладоши и воскликнул: «Браво, дети мои! Польские солдаты – первые солдаты в мире». Он так радовался неудачам Дибича, напевая под его окнами «Еще Польска не сгинела», что фельдмаршал попросил императора отозвать великого князя». (История XIX века под редакцией Лависса и Рамбо, т. 3, Москва, 1938, ОГИЗ, С. 300)
История XIX века под редакцией Лависса и Рамбо, т. 3, Москва, 1938, ОГИЗ, С. 302–303.
Там же. С. 303.
