мигнул и погас. А улица внезапно осветилась факелами, зажженными толпой.
Полетели камни, разбивая стекла, откалывая штукатурку.
– Выходите! Выходите! Аристократы!
Пьеру дю Бору казалось, что любая толпа всегда носит с собой факелы, увесистые дубинки, гнилые овощи, толстые бревна для тарана. Без единого его слова горожане начали осаду, действуя как хорошо обученная регулярная армия: разбивая двери, окна, даже оконные рамы, запугивая обитателей шумом и криками.
После десяти минут этого безумия из дома выволокли троих стариков. Судя по одежде, они могли оказаться кем угодно – аристократами, нищими или домочадцами владельца магазина. Но в свете факелов они выглядели очень подозрительно, а потому, несколько раз ударив дубинками, их передали солдатам.
Шестеро гвардейцев подхватили несчастных и быстро увели. Капитан, повернувшись к Пьеру, положил тяжелую руку ему на плечо.
– А теперь ты, гражданин. Кто ты такой и что ты знаешь об этих людях?
– Я Пьер д… – Частица «дю», выдававшая аристократа, застряла в горле. – Я гражданин Бор. По профессии ученый. По вере – революционер.
– Пройдемте с нами, гражданин Бор. У нас есть особое распоряжение относительно таких, как вы.
Они привели Пьера Бора в комнату в Консьержери. Темные, обитые деревом стены и тяжелые парчовые драпировки были освещены множеством ламп с вывернутыми до предела фитилями. Какая чрезмерная трата масла в столь тяжелое для нации время!
В круге света сидел маленький человек, аккуратный и чопорный, в шелковом сюртуке и темных обтягивающих панталонах. Оторвавшись от бумаг, он по-совиному уставился на Пьера и его эскорт.
– Да?
– Этот человек выследил семейство де Шене. Мы привели его сюда прямо из толпы, которую он возглавлял.
– Настоящий зачинщик, да? – Аккуратный маленький человек посмотрел на Пьера более внимательно. Его глаза сузились и, казалось, отражали свет ламп.
– Он способен говорить так убедительно, да?
– Да, ваша честь, – ответил Пьер.
– Никакой «чести», парень. Мы теперь отошли от этого.
– Да, сударь.
– У вас академическое образование, верно? Вы юрист?
– К сожалению, нет, сударь. Классические языки, латынь и греческий, по преимуществу греческий.
– Неважно. Мы поднялись над условностями старых темных времен Людовиков. Итак, вы его хотите?
– Хочу чего, сударь?
– Место в Конвенте. У нас есть вакансии среди монтаньяров и три из них – мои, в награду за административный талант.
– Я хочу его более, чем чего-либо другого!
– Тогда приходите сюда завтра к семи. Мы начинаем работать рано.
– Да, сударь. Спасибо, сударь.
– «Сударь» тоже не наше слово, друг мой. Достаточно простого «гражданин».
– Да, гражданин. Я запомню.
– Не
