В конце концов, с какой стати?
Константинов протиснулся между плотно сжатыми плечами и оказался прямо напротив дверей. Он вошел в вагон первым и быстро юркнул в укромный уголок.
В вагоне было душно и пахло влажной одеждой – так сильно, что даже аромат собственного одеколона не спасал.
Он по-прежнему считал, что поступает правильно, но даже представить себе не мог, что поездка будет только в один конец.
Трещина в обделке перегонного тоннеля постепенно росла. Монолитный железобетон, поддаваясь напору скопившейся в грунте воды, хрустел, будто какой-нибудь гипсокартон.
Когда-то, прокладывая линию в Тушино, метростроевцы решили заморозить грунт и прокопать тоннель прямо под каналом.
Недалеко от ворот шлюза, сквозь воду, пробурили множество шурфов и через трубы закачали жидкий азот, создав трехметровую линзу из замороженного грунта. По расчетам строителей, этого должно было хватить надолго.
Но время… И вода… Две самые текучие и непостоянные материи.
Они действуют потихоньку, исподволь. Долбят в нерушимый, казалось бы, монолит, капля за каплей, секунду за секундой… И рано или поздно побеждают. Всегда.
Они разрушают самые хитроумные планы, самые прочные стены, самые долговечные и тщательно просчитанные конструкции.
Вода и время. По сути, это одно и то же. Вода – материальное воплощение времени; она так же постоянно течет, постоянно меняется и МЕНЯЕТ.
Время оставляет морщины на лице; вода точит камни. Человек не в силах противостоять этим стихиям. Особенно – когда они объединяют свои усилия.
Трещина в обделке ширилась. Другие трещины, поменьше, разбегались от нее во все стороны.
Это сопровождалось громким звуком. Эхо разносило по тоннелю зловещий гул, низкий и утробный. Гул был только басовым фоном, сквозь него пробивались голоса, солирующие в какофонии разрушения. Треск бетона и шипение рвущейся в тоннель воды.
Издалека послышался грохот колесных пар. Громыхая сцепками, подпрыгивая на рельсовых стыках, приближался поезд.
Токоприемник снимал с контактного рельса постоянное напряжение в 825 Вольт; электроэнергия питала четыре тяговых двигателя, и поезд мчался, набирая ход. Там, где контактный рельс, одетый в красный деревянный короб, заканчивался и начинался новый, мелькала ярко-голубая вспышка, озарявшая толстые кабели, покрытые слоем пыли.
Состав, не сбавляя скорости, вылетел на закрытую станцию под Тушинским аэрополем.
Машинист увидел, как густые исполинские тени от колонн метнулись в сторону, словно испугавшись стука колес.
Светофор – справа по ходу поезда – светился гостеприимным зеленым огоньком. Значит, впереди никого не было. Он двигался на безопасном расстоянии от предыдущего.
Машинист потянулся рукой за сиденье. Там, завернутый в целлофановый пакет, лежал банан.
Диагноз "хронический гастрит" ему
