старик не питал особой симпатии. На работе – другое дело: врачи, медсестры, больные и целый аквариум рыбок в кабинете заведующего. Рыбок Островский любил, но ухаживать за ними не умел, поэтому регулярно начинал день с того, что вылавливал сдохших (он говорил – "утонувших") и запускал новых, купленных в зоомагазине.
Островский покряхтел – для приличия – но согласился проконсультировать странного пациента. Ему все равно было некуда торопиться. Врач, который должен был дежурить в ночь с двадцатого на двадцать первое, неожиданно заболел. Можно было бы найти кого-то другого, но Островский сам вызвался подменить коллегу, хотя заведующему по статусу дежурств не полагалось.
На Москву опускались вечерние сумерки. В кабинете генерала Карлова горел яркий свет.
Сам генерал сидел за столом, обложившись исписанными и разрисованными листами. Со стороны могло показаться, что они разбросаны как попало, безо всякого порядка, но Карлов, не теряя ни секунды, безошибочно находил именно то, что ему требовалось в данный момент.
Время от времени он вытаскивал какой-нибудь лист и отправлял его в машинку для уничтожения документов. Пластиковая мусорная корзина была уже доверху полна обрезками бумаги.
Генерал что-то переписывал и подытоживал, черкал и правил, постепенно вычленяя самое главное.
За соседним столом сидел референт и занимался тем же самым, но только он использовал не бумагу и карандаш, а компьютер. Все компьютеры в здании Московского управления связывались в одну локальную сеть и имели интересную особенность: в них не было ни флоппи-дисковода, ни CD-ROMа – во избежание утечки информации.
Казалось бы, Кудрявцева обложили со всех сторон: за квартирой его родителей внимательно наблюдали, телефоны прослушивались, по больницам разослали ориентировки, установили всех возможных знакомых, мужского и женского пола, к которым беглец мог бы обратиться за помощью, но… Ровным счетом ничего. Никаких вестей.
Работа продолжалась.
Последним происшествием этого трудного и напряженного дня явилось то, что Алена Муратова, интерн на кафедре инфекционных болезней, заглянула в календарик и к ужасу своему поняла, что она, кажется, залетела.
ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ СЕНТЯБРЯ.
ОХОТА.
– Здесь нельзя курить, – вежливо сказал молодой человек в темно-сером костюме.
Подобные молодые люди, похожие, как братья-близнецы, стояли у всех входов и выходов конференц-зала Института биорганической химии имени Шемякина.
В самом зале вовсю кипела работа. На огромный белый экран позади столов президиума проецировались различные схемы и диаграммы. В удобных креслах, обитых мягкой темно-синей тканью, расположилось полтора десятка человек. Несмотря на то, что все они были из разных учреждений и даже – городов, им приходилось довольно часто встречаться друг с другом – на различных научных мероприятиях.
– Ну и что? – с вызовом сказал высокий худой
